Мама
Маме тридцать лет, мне два года.
Брату Вите – годик, мне – три.
Мама.
Отец.
15 июня 1952 года: я в день своего пятилетия с любимой куклой Маргаритой.
Витя учится игре на аккордеоне.
Татьяна Кирилловна Баранова-Белицкая, первая учительница.
Наш славный класс на 85-летии Татьяны Кирилловны.
Дедушка Кондрат Васильевич Бойко
На похоронах бабушки Анастасии Тимофеевны.
Отец
Отец
Мои двоюродные сестры Лариса, Тоня, Валя и Нина Бойко.
У старинной Житне-Горской церкви.
Под праздничной грушей с семьей. Житне-Горы.
Общая панихида паломников и сельчан по всем православным родам. Житне-Горы.
Родные могилы.
На родовом крылечке в Житне-Горах.
С украинским урожаем!
Проводы паломников из Житне-Гор в Россию.
С Валей Тарабриной на фоне родного дома на улице Ардатовской, рядом – ветеринарная лаборатория.
Отец в нашем дар-горском саду.
Мама
Мама с подругой Александрой.
Папа, мама, брат Витя и я в Сочи.
Остановись, мгновенье!
С любимой подругой Ниной Резниковой.
На Волге с Валей и Таней Тарабриными.
На морском берегу в день 18-летия.
Мне двадцать лет.
Юные рыбаки, сын Андрюша сидит в лодке.
С поэтами Василием Дьяченко и Владимиром Мавродиевым
О, Волга, колыбель моя!
С Кайсыном Кулиевым на Всесоюзном совещании молодых писателей в Москве.
Отец, мама и тетя Пава.
Счастливое семейство Мавродиевых: Галя, Женя, Володя.
Отец с братом Виктором на дальневосточной земле.
Сталинградцы
…Мы по рождению Шаталины, а после замужества бабушки – Седенко. Бабушку Татьяну выдали замуж насильно, мужа Андрея она не любила, даже не хотела иной раз по имени назвать. Бывало, ей надо пригласить его со двора в дом, так она битый час могла в дверях простоять, пока он не поднимет голову, не взглянет, и тогда уже говорила:
– Есть иди!
Жили на Быковых Хуторах, на Волге, только перед самой войной в Сталинград переехали. Дед наш занимался извозом и однажды по весне простудился: то ли куда-то в яму залетел, то ли легкие на морозе застудил свои чахоточные (еще с Первой мировой), но только скоро умер. Валя, мама твоя, только родилась.
А бабушку я помню такой, какой она была еще до войны. Выглядела, как все бабушки: худая, темная, сморщенная, она, видно, болела, потому что из-за нее мы не уехали в эвакуацию, ее нельзя было перевозить. Она ходила на базар и приносила мне пончики, которые «огурчиками» назывались, в общем, тесто длинненькое такое, запеченное в масле. Как она защищала меня от матери, когда та ругала меня, как мы ходили с ней за травами на городскую окраину – почему-то об этом вспоминаю.