Верить в себя

— Пусть только попробует! — воинственно воскликнула Стиви. — Иногда, правда, он принимается ворчать, но я не обращаю на это внимания. Все мужчины такие собственники! Вот пусть и найдет себе женщину попокладистее. Впрочем, Алан и сам много работает. В командировках он бывает еще чаще меня; правда, ему редко приходится покидать пределы Калифорнии, тогда как я езжу с тобой по всему миру, но это не так уж и важно. Главное, за все время нашего знакомства он ни разу мне не изменил, хотя, я думаю, в молодости он был большим бабником. Насколько мне известно, я — первая женщина, с которой он живет достаточно долго. И до сегодняшнего дня у нас все было в полном порядке. Спрашивается, зачем чинить то, что еще не сломалось?

— А он предлагал тебе выйти за него замуж?

— Нет, и слава богу, что не предлагал. Я боюсь только, что, если я задержусь в Париже еще на недельку, этого не миновать. Раньше Алан даже не заговаривал о браке, но теперь он упоминает об этом чуть не в каждом нашем разговоре. Раза два он даже сказал, что, по его мнению, нам стоило бы зарегистрировать наши отношения, но конкретного предложения он мне не делал. Должно быть, он знает — я бы здорово разозлилась, если бы услышала от него что-то подобное. И все равно в последнее время Алану явно кажется, что нам обоим пора остепениться и жить как все нормальные люди. Это у него что-то вроде кризиса среднего возраста, а мне противно даже думать о том, чтобы делать что-то только ради того, чтобы быть как все. В конце концов, мы еще не настолько старые!

— До старости вам далеко, — утешила ее Кэрол. — И все равно это очень хорошо, что Алан чувствует свою ответственность. Я бы очень расстроилась, если бы он продолжал «срывать цветы удовольствия», не думая ни о тебе, ни о будущем… Так ты будешь с ним на Рождество?

— Наверное, да, хотя его мать — настоящая брюзга. Ей все кажется, будто для ее единственного сыночка я слишком рослая и слишком старая. Зато его отец очень милый пожилой джентльмен, да и сестры Алана мне нравятся. Они, во всяком случае, умные — впрочем, как и Алан.

Последние слова Стиви показались Кэрол обнадеживающими. Поставив напротив них мысленную галочку, она подумала, что ее подруга, возможно, относится к Алану гораздо лучше, чем говорит. Потом Кэрол напомнила себе, что завтра надо будет позвонить Хлое и предложить ей приехать на Рождество на несколько дней раньше. Им обеим было бы и приятно, и полезно побыть вдвоем хотя бы несколько дней.

Еще некоторое время Кэрол лежала молча, размышляя о том, что сказал ей Мэтью о Хлое, — о том, каким капризным, эгоистичным и требовательным ребенком она была. При этом он, похоже, даже приуменьшил ее недостатки, чтобы не слишком расстраивать Кэрол, зато теперь она почувствовала, что лежащее на ее плечах бремя вины стало не таким тяжелым. Несмотря на это, Кэрол решила попытаться компенсировать дочери то, чего, как ей казалось, та недополучила в детстве. От этого никто из них ничего бы не потерял, а выиграть могли обе.

Кэрол уже почти спала, когда Стиви задала ей еще один вопрос, на какой можно отважиться только в темноте, когда не видишь собеседника, но знаешь, что он ответит тебе искренне и с полным доверием. Кэрол, однако, вопрос Стиви застал врасплох.

— Скажи, ты все еще влюблена в Мэтью? — проговорила она, и Кэрол надолго задумалась. Она понимала, что этот вопрос серьезно занимает подругу, но она и сама еще не знала, что ответить. В конце концов она произнесла слова, которые, как ей казалось, отражали сложившуюся ситуацию наиболее точно.

— Я не знаю, — сказала Кэрол и вздохнула.

— Но ты, надеюсь, не собираешься переезжать в Париж? — снова спросила Стиви, которая очень боялась потерять любимую работу. К ее огромному облегчению, на этот раз Кэрол ответила без колебаний:

— Не собираюсь. Во всяком случае, не ради мужчины. И вообще, с какой стати я должна куда-то переезжать? Мне нравится Лос-Анджелес, нравится моя жизнь, и я не собираюсь ее менять.

Даже теперь, когда Энтони и Хлоя покинули дом, Кэрол продолжала любить его, своих друзей и теплый калифорнийский климат. Сырые серые парижские зимы перестали ей нравиться, хотя она по-прежнему считала этот город одним из самых красивых в мире. Кроме того, когда-то она уже жила в Париже. Нет, никуда она переезжать не будет!

Она так и сказала Стиви, и вскоре после этого обе женщины заснули, успокоенные тем, что ничто в их жизнях не изменится. Будущее представлялось им именно таким, каким они желали его видеть, — ясным, определенным, избавленным от разного рода переживаний и сюрпризов.