Верить в себя

— Пожалуй, так я и сделаю… — Мэтью вздохнул. — Им, должно быть, очень нелегко приходится, — добавил он, пока главврач вел его в комнату, где обычно ночевали родственники самых тяжелых больных. В комнатке этой словно витал солоноватый запах горя и пролитых слез, но Мэтью этого не заметил. Ему нужно было скрыться от любопытных глаз, к тому же здесь никто не мешал ему сосредоточиться. Мэтью не знал, как долго пробудут у Кэрол ее близкие, но приготовился к долгому ожиданию. Он готов был просидеть в больнице весь день, лишь бы в конце концов ему удалось увидеть Кэрол.

— Чашечку кофе, месье? — предложил главный врач.

— Нет, благодарю. — Мэтью крепко пожал руку врачу. — Мне ничего не нужно. Спасибо за помощь. Признаться, я был по-настоящему потрясен, когда открыл газету и узнал…

— Мы все были потрясены, месье. — Главврач кивнул. — Мадемуазель Барбер пробыла у нас почти две недели, прежде чем нам сообщили, кто она такая. Какое несчастье! — Он покачал головой.

— Но она поправится? — спросил Мэтью с надеждой.

— Сейчас ничего сказать нельзя. Черепно-мозговые травмы непредсказуемы и опасны главным образом своими последствиями. Впрочем, вам это, безусловно, известно. Мадемуазель Барбер все еще в коме, но дышит самостоятельно. Это обнадеживающий признак, однако опасность еще не миновала.

Мэтью машинально кивнул:

— Да, я понимаю…

— А теперь прошу меня извинить — дела. — Главврач с достоинством поклонился. — Впрочем, попозже я еще зайду. Если вам что-нибудь понадобится — обратитесь к любой из сестер. Я распоряжусь, чтобы они предоставили вам все необходимое.

Мэтью поблагодарил, и толстяк ушел. Некоторое время Мэтью прислушивался к доносящимся из коридора звукам шагов, потом опустился в кресло и, уронив голову на грудь, погрузился в невеселые размышления. Несколько раз в комнату заглядывала дежурная сестра, но на ее вопрос, не нужно ли ему что-нибудь, Мэтью только отрицательно качал головой. Было что-то странное и одновременно трогательное в том, что человек, некогда бывший могущественным министром внутренних дел, сидит здесь как обычный посетитель. И Мэтью, который до сих пор оставался одним из влиятельных и уважаемых в стране людей, действительно чувствовал себя сейчас самым обычным человеком — уязвимым и бессильным. Как и каждый посетитель отделения реанимации, он с трудом сдерживал тревогу и неуверенность. Он боялся за Кэрол, боялся за себя. Одной мысли о том, что она находится совсем рядом — буквально за стеной, — было достаточно, чтобы его сердце то принималось отчаянно стучать, то почти замирало.

Ничего подобного с Мэтью не случалось уже много-много лет.

В этот день Джейсон, Энтони, Хлоя и Стиви провели у Кэрол несколько часов. Сменяя друг друга, они сидели на стуле у кровати, гладя Кэрол по руке и разговаривая с ней. Хлоя несколько раз целовала торчащие из гипса синеватые пальцы матери и со слезами в голосе уговаривала ее поскорее очнуться.

— Просыпайся, мамочка, ну пожалуйста! Ты нам очень нужна. Просыпайся скорее, мы без тебя не можем!

Ее слова звучали совсем по-детски, и вскоре Хлоя действительно расплакалась как ребенок. Тогда Стиви обняла ее за плечи, увела в коридор и заставила выпить воды, а место около Кэрол занял Энтони. Он изо всех сил старался держаться, но стоило ему сказать матери несколько слов, и его голос тоже начал дрожать и срываться. Стараясь подбодрить сына, Джейсон положил руку ему на плечо, но сам он тоже был далеко не спокоен. Все утро они разговаривали с Кэрол вслух, так как врачи считали, что это поможет ей поскорее прийти в себя. Однако до сих пор она никак не реагировала на обращенные к ней слова. Кэрол не открывала глаз, не шевелилась и не издавала никаких звуков, и Джейсон, и дети совсем упали духом. Стиви приходилось постоянно их подбадривать, и хотя сама она чувствовала себя не лучше, ей все же удавалось находить в себе силы для утешения. Ради Кэрол, ради ее детей Стиви была готова на многое, но даже она в глубине души разделяла их страхи и страдала. Ведь Кэрол была ее любимой и единственной подругой.

— Просыпайся, Кэрол! Не время расслабляться. Ты должна написать книгу! — проговорила она таким тоном, словно Кэрол могла ее слышать, и Джейсон, который только что освободил ей место у изголовья кровати, невольно улыбнулся. Ему всегда нравилась Стйви — нравился ее практицизм, ее здравый смысл и бесстрашие, с которым она бралась за любую неразрешимую задачу. На протяжении пятнадцати лет Стиви заботилась о Кэрол и о детях, но только сейчас он понял, как глубоко и искренне эта женщина предана своей хозяйке.