Veritas

Женщины? Похоже, этот воинственный монолит никогда не прикасался ни к одной из них. Евгений, который был одним из самых богатых и уважаемых людей своего времени, никогда не был женат. Хотя некоторых женщин связывают с ним, в первую очередь графиню Элеонору Баттьяни, которая считалась его «официальной любовницей» с 1715 года, однако то, что осталось из ее переписки с Евгением, не дает ни малейших намеков на интимную связь. Быть может, женский пол был скорее нужен Евгению, чем приятен: похоже, существуют документальные подтверждения тому, что он, как пишет трубочист в декабре 1720 года, поселил графиню Пальфи, возлюбленную Иосифа, на Химмельпфортгассе (то есть неподалеку от своего собственного дворца) для того, чтобы иметь возможность контролировать ее (см.: Макс Браубах. Принц Евгений Савойский. Вена, 1964, т. 3, с. 21 и далее).

При этом точно известно, что детство и юность Евгения, проходившие во Франции, протекали неупорядоченно, его воспитанием занимались мало, более того, он рос практически без надзора. Английский историк Николас Хендерсон пишет: «Точно известно, что в ранней юности Евгения были темные стороны. Он общался с небольшой группой женоподобных мужчин, к которой принадлежали такие опустившиеся субъекты, как молодой аббат де Шуаси. Он всегда ходил в женской одежде и время от времени надевал экстравагантные серьги и парики для пожилых женщин» (Н. Хендерсон. Принц Евгений Савойский. Лондон, 1964, с. 21). Из писем невестки Людовика XIV, Лизелотты Пфальцской, графини Орлеанской, следует, что гомосексуальные приключения Евгения, о которых говорит аббат Мелани, соответствуют этому времени. Лизелотта лично знала Евгения, когда он еще жил в Париже. Ее тетка, курфюрстша София Ганноверская, рассказывала ей, что у Евгения были прозвища вроде Симона или Мадам Л'Ансьен; что молодой Савойский по отношению к ровесникам «действовал как дама»; что во время его эротических похождений его сопровождал принц Туреннский; что обоих звали «всеобщими шлюхами»; что Евгений никогда не увивался за дамами, поскольку молодые пажи «были ему милее»; что церковная карьера, которую он начал, оказалась для него закрыта из-за его «испорченности» и что, вероятно, он забудет в Германии «искусство», которому выучился в Париже.

Хотя объемный труд о жизни и деяниях великого полководца насчитывает пять томов, Макс Браубах, самый важный из библиографов Евгения, отводит мало места письмам Лизелотты. Другой историк, Гельмут Олер, приводит щекотливые выражения из этих писем, основывая их, впрочем, исключительно на личной неприязни Лизелотты к Евгению: в период написания писем (1708–1710) итальянский полководец противился миру между европейскими державами и Францией, миру, которого Лизелотта – в силу драматической ситуации, в которой находился Людовик XIV, – желала всей душой. На самом деле все было немного иначе: Лизелотта даже спустя годы после окончания войны недвусмысленно выражается относительно гомосексуальности Евгения.

Однако возникает подозрение, что Олер и сам не совсем беспристрастен. Когда он упоминает другого критика Евгения, голландского графа де Мероде-Вестерлоо, отпустившего несколько едких замечаний по поводу полководца, он говорит совершенно иным языком, называет де Мероде-Вестерлоо «всезнайкой», «шарлатаном», «салонным сплетником», «паразитом», «порочным типом», «который вел ненужную жизнь» и утверждает, что его мемуары свидетельствуют не о чем ином, кроме как о старческом слабоумии. Наконец, Олер объявляет о том, что он сознательно упустил некоторые пассажи из мемуаров голландского дипломата, потому что распространять «глупости» де Мероде-Вестерлоо – просто «отвратительная» задача.

В принципе неудивительно, что в случае Евгения Савойского перевешивает славное описание его деяний. В биографии полководца не должно быть изъянов, и меньше всего – в сексуальной части его жизни. Фигура образцового генерала, сформированная по принципу идеала, пользовалась большой популярностью во времена нацизма, к примеру, в написанной Виктором Библем биографии Евгения «Принц Евгений. Жизнь героя» (Вена/Лейпциг, 1941), которую он посвятил «вооруженным силам Великой Германской империи».

Первое из писем, в которых Лизелотта говорит о гомосексуальности Евгения, напечатано Вильгельмом Людвигом Холландом (отв. ред.) в «Письмах герцогини Елизаветты Шарлотты Орлеанской» (Штутгарт, 1867), находятся в Библиотеке Литературного объединения в Штутгарте, т. CXLIV, с. 316: