Верю – не верю

– Сегодня нас с вами ожидает процедура весьма и весьма приятная, она будет повторяться каждый вечер на протяжении всех десяти дней вашего пребывания у нас. Я уверен, что у вас останутся хорошие впечатления. Но сначала несколько слов о том, что вам предстоит. Вас ждут десять сеансов музыкотерапии. Что это такое? – спросил сам себя главврач и довольно потер руки. – Лечебное действие музыки на организм человека известно с древних времен. Первая попытка научного объяснения данного феномена относится еще к семнадцатому веку, а в конце девятнадцатого ученые стали предпринимать попытки подвести физиологический базис под имеющиеся факты. Под руководством знаменитого русского врача психиатра Бехтерева в 1913 году в России даже было основано «Общество для выяснения лечебно-воспитательного значения музыки и гигиены». Музыка, дамы и господа, мощно воздействует на подкорку головного мозга, откуда передаются тонизирующие, активирующие влияния, являющиеся питательным источником корковой деятельности…

В этом месте один из зеленых людей громко всхрапнул, уронив голову на грудь, и главврач, спохватившись, свернул лекцию:

– Впрочем, не буду утомлять вас, дамы и господа, научными терминами, скажу лишь, что музыка – самое безопасное профилактическое средство. Она не вызывает побочных явлений и негативных последствий. Музыка показана всем без исключения. Репертуар разработан научными сотрудниками именно нашей клиники, это наше, можно сказать, ноу-хау, и мы этим очень гордимся. А сейчас позвольте представить вам нашего врача музыкотерапевта… – И он, поклонившись, как оперный певец на авансцене, покинул зеленую комнату.

Музыкотерапевт оказался высоким мужчиной за сорок, полноватым и нескладным. И поздоровался он как-то неловко, будто слегка робел перед зеленоватыми гражданами, глядевшими на него снизу вверх с вялым любопытством. Не говоря ни слова, он принялся доставать из большой сумки… бубны и раздавать их присутствующим. Такое начало «сеанса» вывело «зеленых» из ступора, в котором они пребывали. Они оживились, заерзали, высвобождаясь из кресельных объятий. В глазах появился интерес.

– Давайте попробуем, – неуверенно предложил музыкотерапевт, вручив последний бубен. – Родион Щедрин, «Кармен-сюита». Я начну, а вы за мной. В ритме. Как получится. Главное, не стесняйтесь.

Сам он, похоже, стеснялся и робел, и это было странно для взрослого мужчины, занимающегося столь серьезной научной деятельностью. Впрочем, он чем-то походил на маленького мальчика, только в увеличенном масштабе, и очки в дешевой металлической оправе с мягкими проволочными дужками лишь усиливали впечатление. Он подошел к фортепиано, до сих пор скрывавшемуся за изгибом стены, наверное, потому, что при ближайшем рассмотрении оно оказалось не зеленым, а светло-бежевым, оттенка сосны, и стеснялось своего несоответствия. Мягким, даже ласкающим жестом музыкотерапевт снял с него маскирующую накидку, раскрашенную болотно-зелеными цветами и разводами в технике батика, и, не найдя подходящего места, положил ее на пол, как лягушачью шкурку. Зеленый народец, окончательно очнувшись от ступора, почти в полном составе выбрался из кресел и расселся по подлокотникам, каждый из которых, впрочем, был шириной со стул. В руках все сжимали бубны и обменивались недоумевающими взглядами.

Музыкотерапевт уселся на стул, поднял крышку и, задумавшись на мгновение, начал играть. Музыка заполнила комнату, казалось, даже сам воздух стал музыкой. Она была слишком велика для комнаты и все нарастала, усиливалась. Зеленые человечки тоже поначалу несмело принялись постукивать в бубны, на их лицах появились извиняющиеся улыбки, которые как бы говорили – мы понимаем, что все это чепуха и детские игры, но если уж попросили… Постепенно они, захваченные музыкой, увлеклись процессом и теперь уже колотили в бубны от всей души. Одна из двух дам вскочила и, подняв бубен над головой, стала приплясывать, очевидно, воображая себя роковой красоткой Кармен. А здоровенный лысый дядька остервенело стучал бубном об колено, совершенно не попадая в ритм, но явно получая огромное удовольствие от коллективного творческого процесса.

Когда музыка затихла, самодеятельные музыканты, улыбаясь, качали головами и весело переглядывались. Странно, но они были уже и не такие зеленые, а дама-Кармен и вовсе радовала глаз робким румянцем на щеках.

– Круто! – оценил работу «оркестра» лысый, вытирая выступивший на лбу пот. – А на фига это?

– Вообще-то, я не должен вам объяснять, – извиняющимся тоном произнес музыкотерапевт, поворачиваясь к «оркестрантам». – Сегодня, во всяком случае. Михаил Семенович считает, что вы должны действовать интуитивно. Но я понимаю, что вам хотелось бы знать…

– Давай короче! – распорядился лысый и, подойдя поближе, покровительственно похлопал пианиста по плечу, отчего тот едва не слетел со стула. – Семеныч еще когда придет, а нам сейчас прикольно знать.