Верхние Саванны

Благодаря усердию нотариуса удалось договориться о перепродаже с людьми, которые купили бывших домашних слуг из дома Ферроне. И в имение вернулись близнецы Зели и Зебюлон, служивший дворецким импозантный Шарло и супружеская чета Жюстен и Тисбе, кстати, дочь Селины.

Жюстен и Тисбе много лет жили вместе. Потому разлуку (одного продали на плантацию индиго Эке-Леже на Терье-Руж, а другую — на плантацию сахарного тростника в Жан-Рабель, то есть в наиболее отдаленные друг от друга поместья северной оконечности острова) они переживали мучительно. Тронутый тем, с какой радостью они встретились снова, Турнемин немедленно дал обоим вольную и нанял их уже в качестве свободных слуг в свой новый дом в Кап-Франсе, и они прекрасно справлялись с обязанностями.

Вот сюда-то и приехали Турнемины, чтобы приготовиться к балу у губернатора. Однако напрасно Жиль надеялся объясниться с Жюдит по дороге: жена его решила ехать верхом. Тогда он тоже сел на лошадь, предоставив карету Фаншон и Зебюлону с багажом.

Разумеется, Жиль на Мерлине пропустил вперед жену на белой Вивиане, которая не упускала случая задеть жеребца шевалье, так что всю дорогу ему пришлось смотреть на рыжие косы жены и белый хвост кобылы, не имея возможности перекинуться ни единым словом. Госпожа де Турнемин даже не удостоила мужа взглядом, когда он придерживал ей стремя, помогая сесть в седло.

Прибыв на место, Жюдит повела себя точно так же. Она спрыгнула с лошади, бросила поводья негритенку — приемному сыну Тисбе, подхватила длинный шлейф своей амазонки, взбежала по лестнице и вошла в украшенный гигантскими растениями вестибюль, сохраняя выражение оскорбленного величия. Жиль вздохнул, глядя, как она скрылась за дверью своей спальни. Следом пробежала Фаншон с сумочкой для туалетных принадлежностей и ларчиком для драгоценностей. Праздник обещал быть чрезвычайно приятным, если не удастся вскрыть опасно вздувшийся нарыв до отъезда к губернатору. Жиль прекрасно знал взрывной характер жены, и ему вовсе не хотелось, чтобы она обзывала его мужланом в присутствии всего цвета местного общества. Если суждено разразиться грозе, пусть лучше гремит дома, а не на балу.

Придя к такому выводу, он быстро закончил свои сборы и за несколько минут до назначенного времени постучал в комнату жены.

— Вы готовы, Жюдит? Мне надо с вами поговорить.

Ему никто не ответил, но он отчетливо различил за дверью перешептывание, и потому нажал на ручку и вошел без дальнейших церемоний.

— Я не разрешала вам заходить, — закричала Жюдит из-за большой, затянутой расписным шелком ширмы.

— Тем хуже для вас. Надо сразу отвечать, когда вам задают вопрос. Фаншон, будьте любезны, выйдите. Я, кажется, сказал, что хочу поговорить с вашей хозяйкой.

— В дерзости вам не откажешь! — Жюдит так резко отпихнула ширму, что та с сухим треском повалилась на ковер.

Жиль, увидев супругу, еле сдержал готовое сорваться с губ грубое слово, а его загорелое лицо залила волна гневного румянца: перед ним, вызывающе подняв увенчанную диадемой из красного золота голову, стояла та самая Жюдит, которая зазывала блеском и совершенством красоты клиентов в игорный дом на улице Клиши.

Платье на ней было точной копией наряда, в котором Жиль обнаружил ее в тот вечер, когда он едва не сошел с ума: необъятная воздушная юбка до самого пола подчеркивала необычайную тонкость талии, ослепительной белизны плечи и грудь на фоне черной матовой пены казались белыми орхидеями на темной земле.

— Вам тоже дерзости не занимать! — отпарировал Жиль. — Мне казалось, когда мы уезжали из Парижа, у вас с собой не было ничего, кроме теплой накидки? Но, похоже, вы так и не смогли расстаться с нарядом содержанки!

Он почувствовал горечь и жестокую радость, увидев, как побледнела Жюдит, но изящная голова на длинной тонкой шее была по-прежнему горделиво поднята, а черные глаза смотрели все так же властно.

— Если ты можешь точно описать нужное тебе платье, хорошая портниха сошьет его без труда, а у меня в Нью-Йорке была отличная портниха, — сказала она неожиданно спокойно. — Признаться, мне этот наряд нравится, и я не предполагала, что такой человек, как вы, может придавать значение тряпкам. Я никоим образом не собиралась вас обидеть, когда заказывала платье, но теперь дело обстоит по-другому. Раз мой супруг отдает предпочтение прислуге, мне пора подыскать любовника, причем сделать это открыто.

— Во-первых, Мадалена не прислуга, во-вторых, она мне не любовница.

— Значит, скоро будет. Кстати, мне хотелось бы уточнить, чем она занимается в нашем доме?

В Нью-Йорке она чинила белье. Но здесь с этим прекрасно справляется Зели, так что ей особенно делать нечего. Однако, судя по тому, что я видела сегодня утром, вы уготовили ей приятную роль сожительницы, поскольку вы не мусульманин и не китаец и взять вторую жену не можете.