Верхом на раторне (ЛП)

Его бледное лицо вспыхнуло. Джейм мгновенно сообразила, что он рассердился. — Я бы не смог причинить ему вреда. Ты это знаешь. Но с тех пор, я размышлял: хорошо ли ему оттого, что часть его образа души заперта? Это твоя работа, не так ли? Я почти поймал тебя за этим. Возможно, в то время это казалось хорошей идеей, но каким-то образом это его ослабило. До меня дошли слухи. У него возникли проблемы с вспоминанием имён своих людей.

От этого повеяло холодом. — Но если он не может вспомнить…

— Связь ломается. Один кендар уже убил себя из-за этого.

— Ох. Бедняга. И бедный Тори. Киндри, это ужасно. Мы не можем с этим что-нибудь сделать?

Он расстроено затряс головой. — Я думал и думал. Он должен прийти к согласию с тем, что находится за этой дверью, и должен сделать это самостоятельно. Я так думаю. Во всяком случае, ключевые события происходят прямо сейчас и никто из нас не может оказаться достаточно близко к нему, чтобы помочь.

Между ними повисла тишина. Комната погружалась в тени, звуки последнего дневного занятия, идущие снаружи, затухали, по мере того, как кадеты разбегались на время свободного окна перед пиром в честь Кануна Середины Лета.

— Итак, — сказала Джейм наконец, — вот почему ты на Горе Алдан вместо Готрегора.

— Да. Община Летописцев приняла меня к себе и Лордан Яран была очень любезна. Разумеется, — добавил он с кривой улыбкой, — она была рада заполучить целителя. Для общины, состоящей по большей части из стареющих учёных, где летописцы и певцы непрерывно скандалят и пререкаются друг с другом как кучка детей. Научное сообщество, похоже, оказывает на некоторых такое влияние. Я так же помогаю Индексу приводить обратно в порядок его травяную хижину, перевёрнутую вверх дном Штормом Предвестий.

Индекс был тем, кто знал, где именно можно было найти любой нужный бит информации, будь он в каком-то древнем свитке или в обширной памяти коллеги. Кроме запасов лекарств, его особым образом организованная травяная хижина представляла собой мнемоническое устройство — индекс Индекса. Джейм задумалась, обнаружил ли это Киндри. Сама она выяснила это только благодаря случайности.

— Так вот, он не сможет подговорить меня отправиться к верховьям реки для участия в каком-то там окаянном ритуале плодородия, можешь так ему и передать. Я просто хочу снова стать нормальным кадетом.

— Им, — сказал грубый голос, — ты никогда не будешь.

Горбел прохромал в лазарет и тяжело рухнул в кресло. — Всё ещё здесь? — сказал он Киндри. — Хорошо. Сделай что-нибудь с моей чёртовой ногой. Живо.

— Тебе следует его простить, — сказала Джейм. — Каинроны почитают хорошие манеры за слабость. Горбел, это Киндри, Бродяга По Душам, мой кузен и кровный родич Верховного Лорда.

— Бастард Норф, а? Ладно, просто не стой на месте, парень. Это болит!

Шанир бросил на Джейм нечитаемый взгляд, затем встал на колени, чтобы стянуть сапог Каинрона. Это потребовало некоторого усилия: нога внутри сильно распухла, зелёные линии лучами расходились от центрального кровоточащего отверстия.

Киндри откинулся назад и сел на корточки, изучая рану. — Я думаю, я с этим справлюсь. Ладно. Давайте посмотрим, в чём тут дело. — Он обхватил широкую, грязную ногу Горбела своими длинными, изящными ладонями и склонился над ней.

— Один из отростков твоей проклятой ивы пустил в меня корень, — Объяснил Горбел Джейм, а затем вздрогнул. — Трое, чёрт побери, парень, будь осторожен! Как бы то ни было, хирург вытащил наружу что-то вроде щепки, которая причиняла боль не хуже самого Порога. А теперь это.

— Тише, тише… — сказал целитель и кряжистые пальцы ноги Горбела медленно разжались. Он обмяк в кресле, маленькие глаза расфокусировались, а жабье лицо расслабилось.

— Здесь лес, — пробормотал Киндри, глубоко в его образе души. — Странно. Он ещё не знает, кто он такой, охотник или добыча. В данный момент он пытается быть деревом.

— Возможно потому, что деревья не чувствуют боли, хотя я больше в этом не уверена. Что насчёт ивы?

— В этом и проблема. Я не могу помочь, пока в его ногу воткнут физический объект — как тебе понравится заживлять рану, когда из неё всё ещё торчит стрела? — но корешки отростка теперь свободно пребывают в его сфере души и, я полагаю, в его крови. Чёрт возьми. Ты когда-нибудь пыталась выкорчевать особенно упорный сорняк? Только ты думаешь, что полностью расправилась с ним, как он снова выскакивает наружу в другом конце сада. Это займёт некоторое время.

— Я не помешаю? — Спросил голос у дверей и там появился Тиммон с охапкой ромашек, сияя над ними, как очень самодовольное солнце. — Ты наконец очнулась. Отлично!

— Для чего это? — Спросила Джейм, когда он ухватил кувшин с водой, чтобы поставить букет.

— Что, неужели никто никогда прежде не дарил тебе цветов?

— Нет. Сорванные, они просто погибают. Что такое?

— Тебе полагается ими восхититься, — пробормотал Киндри, — и поблагодарить дарителя.

— Это касается тебя, Тиммона, но не меня или охапки увядающей зелени, тем не менее очень милой. Твоя подружка тоже восторгается цветами?