Верховная королева

– Милое дитя, запомни: земля эта – для всех, кто на ней живет, каким бы богам они ни поклонялись; и с саксами мы сражаемся не потому, что саксы не чтят наших богов, но потому, что хотят они сжечь и разорить наши земли и забрать себе все то, что принадлежит нам. Мы воюем того ради, чтобы сохранить мир в этих краях, госпожа, – как христиане, так и язычники; вот почему столь многие стекаются под знамена Артура. А ты хочешь сделать из него тирана, что ввергнет души людские в рабство к твоему Богу, притом что не все цезари на такое осмеливались?

Но Гвенвифар продолжала бить дрожь, и Талиесин поспешил распрощаться, сказав, что, ежели ей что-либо понадобится, пусть непременно его известит.

– А Кевин, часом, не в замке, лорд мерлин? – спросила Элейна.

– Да, сдается мне, что так… конечно, как же я сам об этом не подумал? Я пришлю его: пусть сыграет вам на арфе и поразвлечет прекрасных дам, что томятся в заточении.

– Мы бы ему весьма порадовались, – промолвила Элейна, – но спросить я хотела вот о чем: нельзя ли одолжить у него арфу… или у тебя, лорд друид?

Талиесин замялся.

– Кевин свою арфу никому не уступит: Моя Леди – ревнивая госпожа. – Старик улыбнулся. – Что до моей, она посвящена богам, так что я не вправе позволить кому-либо прикоснуться к ее струнам. Но госпожа Моргейна, уезжая, оставила здесь свою; эта арфа в ее покоях. Не прислать ли ее сюда, леди Элейна? Ты умеешь играть на ней?

– Не то чтобы, – созналась девушка, – но я достаточно знаю о струнной музыке, чтобы не повредить инструмента, а так будет нам чем руки занять, когда устанем от вышивания.

– Не нам, а тебе, – поправила Гвенвифар. – Я всегда считала, что не подобает женщине играть на арфе.

– Не подобает – ну и пусть! – откликнулась Элейна. – А то я тут с ума сойду взаперти, если не найду чем заняться; а пялиться тут на меня некому, даже если бы я вздумала отплясывать в чем мать родила, точно Саломея перед Иродом!

Гвенвифар захихикала, а в следующий миг изобразила праведное возмущение: что подумает мерлин? Но старик от души рассмеялся.

– Я пришлю тебе Моргейнину арфу, госпожа, дабы предавалась ты этому неподобающему занятию в свое удовольствие, – хотя я не вижу в музыке ничего неприличного!

В ту ночь Гвенвифар приснилось, будто рядом с нею стоит Артур, но змеи на его запястьях вдруг ожили и переползли на ее знамя и замарали его холодной мерзкой слизью… Королева проснулась, задыхаясь, хватая ртом воздух, у нее началась рвота; в тот день у нее не нашлось сил подняться с постели. Ближе к вечеру ее навестил встревоженный Артур.

– Не вижу, чтобы уединение пошло тебе на пользу, госпожа, – проговорил он. – И жаль мне, что не поехала ты в Камелот, где так безопасно! Я получил вести от королей Малой Британии: они загнали на скалы тридцать саксонских кораблей, а через десять дней выступим и мы. – Король закусил губу. – Хотелось бы мне, чтобы все это уже закончилось и все мы благополучно перебрались в Камелот. Помолись Господу, Гвен, чтобы мы и впрямь приехали туда живые и невредимые. – Артур присел на кровать рядом с женой, Гвенвифар завладела его рукою, но тут ненароком дотронулась пальчиком до змей на запястье – и, задохнувшись от ужаса, отдернула кисть.

– Что такое, Гвен? – прошептал Артур, прижимая жену к себе. – Бедная моя девочка, все сидишь взаперти – вот и расхворалась… этого я и страшился!

Гвенвифар отчаянно пыталась сдержать слезы.

– Мне приснилось… приснилось… ох, Артур, – взмолилась она, резко усаживаясь на постели и отбрасывая покрывала, – как ты только допускаешь, чтобы мерзкий змей подгреб под себя все, как в моем сне… у меня от одной этой мысли сердце разрывается. Посмотри, что я для тебя приготовила! – Она соскочила с кровати как была, босиком, к ткацкому станку. – Видишь, оно почти закончено; еще три дня – и я завершу свой труд…

Артур обнял жену за плечи, притянул ее ближе.

– Горестно мне, что все это так много для тебя значит, Гвенвифар. Мне страшно жаль. Я возьму это знамя в битву и подниму его рядом со стягом Пендрагона, если захочешь, но не в моей власти отречься от принесенной клятвы.

– Господь покарает тебя, если ты сдержишь клятву, данную языческому племени, а не Ему, – воскликнула королева. – Он накажет нас обоих…

Артур отвел в сторону цепляющиеся за него руки.

– Бедная моя девочка, ты расхворалась, ты чувствуешь себя несчастной, – это и неудивительно, в таком-то месте! А теперь, увы, отсылать тебя слишком поздно, даже если ты и согласишься; очень может быть, что между Каэрлеоном и Камелотом рыщут саксонские банды. Попытайся успокоиться, любовь моя, – промолвил он, направляясь к двери. Гвенвифар бросилась за ним и удержала мужа за руку.

– Ты на меня не сердишься?