Верховная. По тропе из еловых веток

Неизвестное пространство

Беспросветная тьма, плотная. Казалось, вокруг почти ничего не было. Лишь пробирающий до костей холод напоминал — органы чувств пока способны считывать пространство, а значит, тело еще живо. Но живо не так, как обычно.

Я открыла глаза. Что-то пахнущее сырой землей капнуло мне на кончик носа и стекло по нему к верхней губе. Чувство отвращения ударило куда-то меж лопаток, вынуждая резко свести и развести их. Из-за непроглядного смога едва бы вышло рассмотреть даже собственные руки, поэтому я сосредоточилась на всем, кроме зрения. Не поддаваться панике, собрать как можно больше информации слухом, нюхом, осязанием и придумать план действий.

Во-первых, тело непривычно легкое. Во-вторых, все вокруг ощущалось эфемерным и плывущим, как в осознанном сне.

С губ с тихим свистом сорвался размеренный выдох. Спокойное подконтрольное дыхание всегда помогало настроиться на нужный лад. Этот случай не стал исключением — уже через пару секунд слух начал улавливать странный треск, словно кто-то дробил массивными ботинками сухие ветки.

Сразу после этого тьма вокруг начала немного рассеиваться, являя взору мрачный бесконечный лес с лоснящимся по нему тяжелым туманом. Стало ясно, что холод и крупные капли росы, одна из которых упала на мой нос, были здесь из-за него. Несмотря на спутанность и искусственность пространства, его создатель пытался имитировать реальный мир. Через ощущения, запахи, даже смолистый привкус еловых шишек на моих пересохших губах.

Выходило у него, надо признать, очень неплохо.

Рядом мелькнула чья-то тень. Я отшатнулась, цепляясь ногой за возникшее из ниоткуда огромное корневище. Быстрая смена положения на мгновенье выбила из колеи. Главное, что не получилось, как пару лет назад — тогда мне пришлось пожертвовать правой…

— Рукой.

Я не заметила, как закончила мысль вслух и озадаченно пошевелила конечностью. С ней все было в порядке. Более того, нигде в теле не ощущалось боли. Почему я должна была испытывать ее, сбитое с толку сознание не подсказывало, зато телесная память утверждала об обратном. Но сидеть на сырой, покрытой еловыми иголками земле и рассуждать об этом не было ни сил, ни времени. Что-то незримое звало меня подняться и последовать за бесплотной тенью.

Пройдя пару шагов после нашего практически столкновения, она замерла около дерева. Тень не имела четкой принадлежности к полу, характеризовалась высоким ростом и размытыми очертаниями. Почему она ждала меня — разумеется, не сказала бы.

Но что-то внутри твердило: будет верным решением позволить ей показать. Тени безмолвны, они могли только вести. К хозяину ли, к месту силы — эгрегору, или к опасности — неизвестно.

Выбор каждого, следовать или нет. Я без труда поднялась на ноги. Чуйка молчала, и это означало лишь одно — путь чист.

Не издавая ни звука, тень двинулась дальше. От одного дерева к другому, рисуя непонятные зигзаги. Мои ноги при каждом шаге на пол подошвы утопали в грязи. Облепляя ботинки, она усложняла передвижение — теперь проработанность пространства даже раздражала. Из-за этого в голову пришла одна ироничная мысль: если уж и иду к опасности, то пускай дорога будет покороче.

Но сколько прошло времени с тех пор, как мы начали идти, было неизвестно. Ведь в этом странном месте жизнь текла абсолютно по-другому. Жаль только, не представлялось возможным воспарить над землей или обратиться зверем. Поговаривали, будто в далеком прошлом ведьмы умели зачаровывать метлы и заключали контракты с животными, чтобы те обучали их мастерству преображения. Мне всегда хотелось уметь обращаться волком или совой. Хоть раз пробежаться лапами по укрытой снегом тропе, учуять кисловатый аромат рябины, облететь ночной лес, ощутить игру ветра в перьях. Каждое живое существо находилось в плену времени, обстоятельств и мирских законов. Однако тот же волк или сова все равно представлялись мной более свободными, нежели люди.

Зачастую мы не могли идти, куда хотим, делать, что хотим и даже думать, как хотим. Нам это навязывали. Общество ли, власть, устои предков… А может, и все вместе. Это напоминало воздушные атласные ленты на запястьях и щиколотках, которые со временем въедались в кожу и оставляли на ней следы. Как напоминание о неволе, клеймо. Даже если изначально были предназначены для эстетического наслаждения.

За своими мыслями я не сразу поняла, что тень остановилась. Мы вышли к небольшой поляне в окружении тонких елей. За их кронами виднелась тусклая, местами совершенно блеклая луна. Я глянула себе под ноги, отмечая, что они по щиколотку утонули в лоснящемся, как хитрые змеи, тумане. Тут было на несколько градусов холоднее. Наверное, позволь зрение увидеть чуть больше, и ему бы открылась скованная инеем земля.

— Узри, — коснулся ушей чей-то голос. — Узри, дитя, великую!

Было неясно, где находился говоривший. Казалось, звук раздавался отовсюду или вовсе звучал только в моей голове, не нарушая мертвой тишины леса. Здесь не было прочих звуков — ни стрекота сверчков, ни уханья филина, ни шелеста крыльев.