Верховная Ведьма

И это несмотря на королевский указ, уравнивающий в правах магию и религию! Увы, только на бумаге. Если в столице и городах маги с елейными улыбочками раскланивались с дайнами [2], то в более отдаленных местах власть Ковена Магов заметно ослабевала, переходя к священнослужителям. Неудивительно – ведь стать дайном мог практически любой, а должность эта легкая и хлебная, так что желающих хватало на все села, даже самые глухие. Магические же способности проявлялись далеко не у каждого, а единственная на всю Белорию Школа Чародеев Пифий и Травниц находилась в столице, где и оставалась работать большая часть выпускников.

Денег у меня пока хватало, а по опыту я знала: стоит проехать пару-тройку негостеприимных селений – и в четвертом ведьме окажут самый теплый прием, причем туда тайком сбегутся жители из трех предыдущих. Запретить-то магию можно, но заклинания молитвами не заменишь, и слова «значит, так было угодно богам» служат слабым утешением для молодого вдовца, чья жена приглянулась упырю или скончалась от родильной горячки.

Я огляделась, привстав на стременах. Так, вот и Липки-Малинки – довольно большое село, даже с ярмарочной площадью, в настоящий момент пустующей. Храма что-то не заметно. Левее, за березовой рощицей, небольшое озерцо в низинке, правее – пересеченная речушкой пустошь, по которой маленькими группками бродят коровы и овцы, печально изучая бурую землю с редким вкраплением зелени. А дальше, за селом, на лесистой горочке… ого!

Замок был огромен. До него оставалось не меньше пяти верст, а макушки всех восьми башен уже горделиво возвышались над лесом, притягивая взгляд яркой кирпичной кладкой. На шпилях трепетали заостренные язычки флагов. Не верилось, что все башни обнесены одной стеной – места между ними хватило бы на восемь замков, – но кому придет в голову ставить их рядком?!

Я мигом сообразила, где нахожусь. Не Малинки, а Маел-ине-киррен, по-гномьи – Вороньи Когти, название крупнейшего в Белории рыцарского замка. А село, вероятно, называется «Перекрестье» – вон на столбе у околицы виднеется еще одна шильда.

Подъехав поближе, я убедилась в своей правоте. Перекрестье было одним из тех селений, что взяли начало от постоялого двора на скрещении дорог. Одной дорогой – той, по которой я приехала, – сейчас уже почти не пользовались, и она превратилась в обычную сельскую улочку, зато вторая с годами расширилась почти до размеров тракта и вела в гору, к замку.

Селяне глядели на меня неприязненно, не выходя за калитки, но и не отлипая от оных. Многие демонстративно крестились и плевали через плечо, кто-то даже показал шиш, якобы отводящий порчу (я не осталась в долгу, продемонстрировав другой, не менее символичный палец). Скрывать свою профессию я и не подумала, напротив – откинула капюшон куртки и гордо выпрямилась в седле, чтобы всем хорошо были видны трепещущие на ветру рыжие волосы и рукоять висящего за спиной меча. Проезжать-то через село мне никто не запрещал, как и рекламировать «бесовской промысел». Я подметила парочку заинтересованных взглядов и довольно усмехнулась. Может, выехать за околицу и остановиться в ближайшей рощице, поджидая клиентов?

Но тут я заметила корчму и мигом изменила планы. Тряское седло и черствые бутерброды уже сидели у меня в печенках – неплохо бы в кои-то веки побаловать и желудок, а заодно размять ноги и местечко повыше.

Ни чистотой, ни обилием посетителей корчма похвастаться не могла. При моем появлении она обезлюдела окончательно, а корчмарь, даже не поинтересовавшись, чего я изволю, брякнул передо мной наполненную едой тарелку.

Картошка оказалась пересоленной, огурцы дряблыми, а отбивная подозрительно напоминала мою отлетевшую подметку. Кое-как насадив сей кулинарный шедевр на вилку, снять его я уже не смогла. Укусить тоже не рискнула, красочно представив два ряда зубов по соседству с вилкой. И потом, с одного края ее, кажется, уже грызли, но тоже не преуспели… Я в последний раз тряхнула вилкой, и отбивная неожиданно поддалась. Со зловещим свистом рассекая воздух, она на бреющем полете пронеслась через корчму и шлепнулась в ведро с помоями, где и затонула. Корчмарь тоскливо скривился – видимо, уникальное кушанье кочевало со стола на стол с самого утра и входило в меню не только обеда, но и ужина.

Вилка освободилась, и я занялась печальным размазыванием картошки по тарелке. Есть захотелось еще больше, но, увы, не настолько, чтобы заставить себя проглотить хотя бы кусочек этого месива, порочащего доброе имя еды.

Отложив вилку, я посмотрела в окно. Возле корчмы уныло слонялись какие-то мужички, то и дело поглядывая на дверь и перебрасываясь парой слов. Кажется, они были совсем не прочь пропустить по кружечке пива, но привязанная у дверей кобыла одними своими желтыми глазами отпугивала страждущих, не говоря уж о засевшей в корчме ведьме.