Верховный король

Голова его упала на руки. С костистых плеч свешивался до самого пола поношенный плащ. Огонь в очаге еще теплился, но зимний холод словно бы проникал внутрь его оцепеневшего тела. У ног его беспокойно ворочалась Хен Вен, тоненько и жалобно похрюкивая. Даллбен, который сейчас не спал и не бодрствовал, а находился как бы между сном и явью, протянул медленно руку и ласково почесал ее за ухом.

Свинья не успокаивалась. Ее розовый пятачок подергивался, она неясно что-то бормотала и пыталась спрятать голову в складках свисающего плаща. Наконец волшебник с видимым усилием поднялся.

— Что это, Хен Вен? Неужто пришло наше время? — Он ободряюще потрепал свинью по щетинистой холке.— Что ж, это мгновение, как и любое другое, пролетит и исчезнет, чем бы всё ни кончилось.

Не торопясь он взял длинный ясеневый посох. Опираясь на него и прихрамывая, старец двинулся из хижины. Хен Вен мелко трусила следом. В дверях он Поплотнее закутался в плащ и вышел в ночь. В глубоком темном небе застыла полная луна. Даллбен замер, внимательно вслушиваясь в тишину. Другому уху маленький хутор показался бы таким же тихим и безмолвным, как молчаливая луна. Но старый волшебник с нахмуренным лбом и полуприкрытыми глазами к чему-то прислушивался.

— Ты права, Хен Вен,—пробормотал он,—я слышу их. Но они все еще далеко. Значит,— лицо его сморщилось от мгновенной улыбки,— я должен набраться терпения и ждать.

Но он не вернулся в хижину, а сделал несколько шагов по двору. Его глаза, только что затуманенные от старческой дремы, вдруг прояснились и стали яркими, как кристаллы голубого льда. Он остро вглядывался в даль сквозь черные, лишенные крон деревья сада. Тени, переплетенные с голыми ветвями, вились по стволам, словно черные усы плюща. Хен Вен замерла, наблюдая за волшебником быстрыми глазками, в которых застыло беспокойство.

— Их всего двадцать,— заметил Даллбен и тут же поправил себя с кривой улыбкой: — Всего лишь? Да, не много. Однако больше и не могло быть. Большим числом трудно было бы совершить это длительное путешествие. Да и после битвы в долине Истрад их не много осталось. Нет, двадцать — вполне достаточное и разумное число. Не знаю только, считать ли себя оскорбленным или, наоборот, почтённым таким их числом?

Некоторое время старец стоял тихо и неподвижно. Наконец в чистом морозном воздухе послышался отдаленный дробный стук копыт. Он быстро приближался, затем замер, как будто всадники спешились и повели своих лошадей тихим шагом.

На темном поле, видном сквозь черные стволы деревьев, мелькающие фигуры могли оказаться и просто призрачными тенями, которые отбрасывали колеблемые ветром высокие кусты. Даллбен выпрямился, поднял голову, и глубокий вздох его упал коротким эхом в ближних кустах чертополоха.

В следующее мгновение резкий порыв ветра, будто бы подхвативший этот неясный старческий вздох, с визгом и свистом пролетел по сжатому заснеженному полю. Хутор был спокоен, но ветер, родившийся здесь, летел в сторону леса и звенел оледенелыми ветвями, словно тысяча стрел осыпалась на замершие деревья. Лошади заржали. Люди вскрикнули от удивления, когда ветки дождем посыпались им на головы. Ветер наотмашь бил в лица воинов, которые пытались защититься от него поднятыми руками.

И все же небольшой воинский отряд продвигался вперед, с трудом преодолевая гудящий ветром лес, и достиг наконец открытого поля. При следующем бешеном порыве ветра Хен Вен испуганно завизжала и, крутя хвостиком, юркнула в хижину. Даллбен поднял руку, и ветер умер так же быстро, как и родился. Хмурясь, старец одним хлестким ударом вонзил свой ясеневый посох в мерзлую землю.

В небе заклокотал глухой гром. Земля задрожала, и поле вдруг стало зыбиться и качаться, как вспугнутое штормом море. Воины зашатались и попадали на землю. Многие из них кинулись к лесу, опасаясь, что вот-вот земля под ногами разверзнется и поглотит их. Остальные, подбадривая один другого, выхватили мечи и неверными шагами устремились к хижине.

Немного раздосадованный этим упрямством, Даллбен выбросил вперед руку с растопыренными пальцами, будто кидал горсть камешков. С его ладони сорвалась темно-красная лента пламени и огненным хлыстом упала на поле, рассекая черное небо над головой.

Воины в ужасе завопили, когда пылающая паутина опутала их ноги и руки. Лошади вырвались и безумным галопом унеслись в лес. Люди побросали оружие и стали яростно срывать с себя пылающие куртки и плащи. Крича от боли и страха, они один за другим устремлялись в лес и таяли в ночи. Издалека доносились лишь затихающие крики и замирающий топот ног.

Языки пламени исчезли, словно бы убрались в черную пасть ночи. Даллбен уже собирался возвратиться в хижину, как вдруг заметил одинокую фигуру, все еще упрямо движущуюся через поле. Встревоженный, старец подхватил свой посох и захромал к хижине. Воин уже шагал мимо конюшен, направляясь во двор. Шаги его громыхали по замерзшей земле, преследуя Даллбена. Не успел старец затворить за собой дверь, как воин ворвался следом за ним в хижину. Даллбен резко обернулся, чтобы взглянуть в глаза своему противнику.