Верховный пилотаж

Это, блядь, не просто так. Это, блядь, игломания!

Вот, кто тебя, мудака, заставляет винта по веняку пущать? Да никто! Сам ты его по веняку пущаешь. Нет, чтоб выпить, на хуй! Дырявишь, понимаешь, веняк разными тупыми колючками. Впрыскиваешь в него сырую реакционную смесь от производства первитина многомощного. А потом жалишься, все окрестным торчальникам, что уходят веняки, что тромбятся они и в местах задувов-зашкуров восстанавливаются шибко плохо и медленно. А то, что перед вмазкой перетянуть веняк желательно, чтоб не пробить его невзначай – на это у тебя ума не хватает. Или что винта-то кислого после реакции отщелочить надо до реакции нейтральной – на это времени нет. Оголтеешь и похуй чем трескаться. Главное, скорее, скорее… Бах! Бах! Мимо! Бах! Бах! Домочки! И погнал! С ветерочком. Скорее, скорее…

Вот из-за этого «скорее» и получается всякая хуйня.

Да и без него ее достаточно творится.

Бахался однажды Шантор Червиц. В веняк попал, начал гнать. Гонит, смотрит, что за ебать-проколупывать? Винт по руке течет! Смотрит дальше – а струны-то и нет! Баян на месте. Канюля синенькая – на месте. А струны, железяки самой, через коию винтяра в кровяку идет, в ней уже нет. В вену ушла, зараза!

Перестремался Шантор Червиц. Но делать нечего. Споренько он руку у плеча перетянул, чтоб железка та вострая в сердце не ушла и не пронзила его стрелой амура с крылышками черными, да и в трах-травм-пункт помчался на таксях.

Весь приход себе обломал, бедолага.

А врачи рентген сделали, и руку ему развязали. Струна-то оказалась, вообще никуда не ушла. Там же, где вмазка производилась, вонзилась она в мягкие ткани и застряла.

Сделали Шантору Червицу небольшой разрезик на веняке, достали пинцетом струну и пару швов наложили. Так он жив и остался. А ведь если бы он не в запястье, скажем, ставился, а в центряк… То и не доехал бы он до травм-трах-пункта… Повезло.

Я почему эту историю так рассказываю – потому что повезло ему. А не повезло бы – то и рассказывать не про кого было бы.

Нет. Тут я что-то загнался. Было бы про кого рассказывать, но дохлого. И сам он мне феньку эту разве что на том свете лично рассказать бы смог.

Такие, бля, дела.

А вот однажды Чевеид Снатайко трескался.

Трескался, он трескался. Трескался, он трескался. Трескался, он трескался. Трескался, он трескался. Снова трескался, он трескался. И опять трескался, он трескался. И вновь трескался, он трескался.

А втрескаться не смог.

Надо уж струну вынимать. Полбаяна в контроле, а в другой половине – воздух. Такую смесюгу опасно в веняк вводить – эмболия, ебеныть!

Хочет Чевеид Снатайко струну вытащить – а не получается. Держит ее внутри руки что-то. Дернул Чевеид Снатайко посильнее, – и тут охуел он. Видит – выходит рядом с тем местом, куда он мажет, кончик той самой струны, которой он мажет. Выходит и поблескивает.

Непонятно?

Пока Чевеид Снатайко в руце своей колючкой ковырялся, невесть каким макаром изогнулась она. Стала похожа на рыболовный крючок.

С превеликим трудом удалось Чевеиду Снатайко ту струну из мяса своего извлечь. И теперь висит она на стенке под стеклом. И надпись там – «Крючок для ловли наркоманов».

Но это еще не так страшно. Бывало и хуже.

Вдюзывал как-то Навотно Стоечко Блима Кололея. А наблюдал за этим делом Клочкед. Смотрит Клочкед на мазальщика. А Блим Кололей на мазальщика смотреть не хочет. Он крови боится.

Ввел Навотно Стоечко пыру под кожу Блима Кололея. Контроля не поймал. И видит Клочкед, что показался из-под кожи кончик блестючий. Потом обратно спрятался, оставив на поверхности металлическую строчку. И так четыре раза!!! А как в пятый раз ввел струнку под шкурняк Навотно Стоечко, так и контроль пошел! И Навотно Стоечко втрескал Блима Кололея! А Клочкед так и остался сидеть с выпученными до предела глазами, ибо вставить их на место некому было.

Но вот однажды…

Однажды ставил Седайко Стюмчик Седайко Стюмчека. В кисть. Выборкой. Седайко Стюмчик был так уширян, что вообще ничего не видел. А Седайко Стюмчек был уширян еще больше.

И произошел между ними такой диалог – его Семарь-Здрахарь слышал – :

– Контроль есть?

– Нету, вроде…

– Контроль есть?

– Нету, вроде…

– Контроль есть?

– Нету, вроде…

– Контроль есть?

– Нету, вроде…

– Контроль есть?

– Есть, вроде…

– Тогда – гони.

Погнал Седайко Стюмчик. Надавил он на поршень машины что было сил… А винт из пробитой насквозь кисти тонкой струйкой из ладони полился…

42. Безвкусица

Как всегда, было это с одним Семарем-Здрахарем.

Проторчал тогда Семарь-Здрахарь банку, аль две, али даже целых три.

Винт кончился, торч-таска тоже, и решил Семарь-Здрахарь пожрать. Ест он – а вкуса не ощущает. Испугался тогда Семарь-Здрахарь, полез в шкаф кухонный, достал оттуда сухой перец красный в стручках. Откусил. Нет вкуса. Нашел огурец дико соленый. Откусил. Нет вкуса. Схавал ложку сахара-песку. Нет вкуса.

Все, думает, атрофировались из-за торчания мои вкусовые рецепторы. Или те структуры в мозгах, что за восприятие вкуса отвечают, сдохли.

Ну, сдохли, так сдохли, придется жизнь безвкусную коротать.

Но не тут-то было.