Верховный правитель. Часть 1

Он был тогда уже командиром эскадрильи. В эскадрилью вернулся после полугодового лечения Потапов, командир одного из экипажей. Он был пилотом первого класса, летал ещё со времён войны. Но после такого перерыва в работе ему надо было подтвердить квалификацию, выполнить тренировочные полёты. И летать с ним должен был командир эскадрильи.

Одним из важных элементов полёта является правильность действий при посадке. Поэтому Феликс выбрал такой маршрут, где самолёт должен совершать по пути следования несколько посадок на промежуточных аэродромах. Результаты полёта оказались далеко не блестящими. По многим элементам полёта Потапов еле тянул на троечку. А у пилота первого класса должны быть одни пятёрки.

Вернулись из полётов в субботу, говорить было не с кем. Феликс решил в понедельник утрясти вопрос с начальством и ещё полетать с Потаповым, так как к самостоятельной работе того при такой подготовке допускать нельзя. Когда же в понедельник Феликс пришёл на работу, секретарша ему сказала, что тут ходил утром Потапов и сказал, что с Феликсом больше не полетит. Ну, не полетит – не надо. Феликс записал в задании на тренировку результаты полётов и отдал бумаги командиру отряда, чем поставил того в затруднительное положение.

Дело в том, что Потапов был секретарём парторганизации отряда. Отстранять от полётов такого человека было непросто. И сомневаться в добросовестности оценки Феликса тоже не было оснований. Все знали Феликса как отличного лётчика. К тому же он недавно окончил академию. После его оценки никто из руководителей не хотел лететь с Потаповым, так как заранее знали, что оценки у того будут не лучше. А тот начал жаловаться в партийные инстанции. Феликсу звонил замполит, райком партии и прочие руководители. Все намекали, что надо бы оценки исправить, но Феликс стоял на своём:

– Вы понимаете, о чём просите? Потапов выработал уже свой ресурс. У него уже не та реакция. Исправить ему оценки – это значит допустить к полётам и рисковать жизнями сотен пассажиров!

Когда речь заходила о таких жертвах, просители замолкали. А вопрос поднимался всё в более высокие инстанции. Наконец взял на себя смелость решения вопроса заместитель начальника управления. Он полетал с Потаповым в аэродромных условиях, после чего, проведя послеполётный разбор, отпустил членов экипажа и оставшись в пилотской кабине наедине с Потаповым, прямо сказал, что оценки Феликса были явно завышены.

Больше Потапову летать не пришлось.

Теперь же, во времена всеобщей коррупции, вряд ли где-то проявляется такая принципиальность. Да и дисциплина, видать, не та теперь. Взять хотя бы ту аварию в Иркутске. Было уже несколько записей о том, что у самолёта часто не отключается реверс. И в том случае при посадке самолёт уже коснулся полосы, был включён реверс. Но у одного из двигателей реверс не сработал, а на повышение оборотов пошли оба. Самолёт ещё сохранял устойчивость, и у команды было время и вариант исправить положение, отключив неисправный двигатель. Но по каким-то причинам экипаж этого не сделал. Самолёт развернуло с полосы, и произошла авария с человеческими жертвами. И вообще аварий в последнее время стало много. А раньше их были единицы…

И вот уже рейс завершён, подали трапы. Когда Феликс выходил из салона к ожидавшим его бывшим коллегам, по первому трапу спускался командир корабля – небрежно одетый, в мятых брюках-дудочках и жёваном галстуке.

«Да, не та нынче выучка. И учить уже некому», – подумал Феликс.

* * *

– Что уж тут говорить, – согласился Юрий Сергеевич, – не та уже выучка у наших пилотов. Всё время слышишь о каких-то авариях. И это при том, что на наших аэродромах взлётные полосы нормальные. А во многих странах есть места, где это далеко не так. Например, в Восточном Непале есть жуткий аэропорт Тензинг-Хиллари, где взлётная полоса длиной всего 527 метров с одной стороны ограничена высоченной горой, а с другой – километровой пропастью. В аэропорту имени Хуанчо Е. Ираускина, что на Нидерландских Антильских островах, полоса ещё меньше и составляет всего 396 метров. На этих же островах в аэропорту Принцессы Джулианы самолёты садятся у прибрежной полосы прямо над телами загорающих туристов. В знаменитом Куршевеле разрешают садиться далеко не каждому, так как там полоса всего 518 метров и идёт на подъём. В Гибралтарском аэропорту взлётная полоса вообще пересекается с одной из самых загруженных автомагистралей. Вот где нужна выучка пилотов!.. Наши же пилоты умудряются разбиваться в гораздо лучших условиях. Теперь, садясь в самолёт, уже действительно не знаешь, прилетишь или нет.

– А если и прилетишь благополучно, – всё больше заводился Аркадий, – так ещё в аэропорту взорвать могут. В зале прилёта, видите ли, «грязная зона», то есть встречающую публику не досматривают.