Верлиока

– Хороша, но невежественна, – отрезал Ворон. – Может быть, твой жених – у него умное лицо – объяснит тебе, что такое Красная книга?

– Я не новобрачная, а он мой не жених. Мы просто друзья.

– Ваш род исчезает от старости или болезни? – спросил Вася.

– Нет. Нас убивают.

– Кто?

– У него много имен. Тогда он называл себя Джироламо. Я был ручным вороном Джулии. Она научила меня говорить. Ты помнишь ее, Лоренцо?

– Я не Лоренцо, а Вася.

Без сомнения, Ворон усмехнулся бы, если б был человеком. Но он не усмехнулся. Его суровые, старые, плоские глаза смотрели на Васю со странным выражением. Можно было подумать, что они когда-то встречались.

– Те же густые рыжие волосы, те же широко расставленные голубые глаза. Я рад, что ты вернулся к жизни, Лоренцо. А девушка, которая сидит рядом с тобой, напоминает мне Джулию. На нее тоже трудно было смотреть не улыбаясь.

Как дети приставляют кубик к кубику, так он приставлял слово к слову.

– Будьте добры, не говорите закадками, – сказал Вася. – Вы называете имена, которые я слышу впервые.

– Джироламо был шпионом Совета Десяти. Он написал ложный донос на тебя, и ты был приговорен к казни. Он ночью шел к тебе, чтобы убить тебя спящим. Я крылом погасил в его руке свечу, а потом разбудил тебя. Вы дрались в темноте, и ты тяжело ранил его. Я любил Джулию, а она любила тебя. Ты бежал в Падую. А через несколько лет погиб в бою с генуэзцами. Он отомстил мне и мстит до сих пор.

– Ну хорошо, – терпеливо сказал Вася. – Допустим, что какой-то человек когда-то где-то – по-видимому, в Италии – был приговорен к казни и остался жив, потому что вы помешали убийце. Вы погасили в его руке свечу. Почему же он не зажег ее снова?

– Ты рассуждаешь, как будто пятьсот лет назад ничего не стоило купить спички в бакалейной лавке.

– А ведь он прав! – заметил Кот. – Кажется, спички появились только в девятнадцатом веке.

– У Джироламо был трут и кремень. Но пока он пытался снова зажечь свечу, ты со шпагой в руке выбежал ему навстречу.

– Молодец! – закричала Ива.

– Тогда-то Джироламо поклялся отомстить всему нашему роду. Нас убивают. Стрела поражает каждого из нас, кто произнесет его подлинное имя.

– Какой мерзавец! – с иронией сказал Кот. – На вашем месте я обратился бы в Общество защиты животных.

– Но ведь это было очень давно. Неужели он живет до сих пор? – спросил Вася.

– Он бессмертен.

– Но бессмертных людей не существует.

– Он не человек.

– Послушайте, человек он или нет, все равно необходимо отдать его под суд, – не унимался Филя. – И, кстати, не поможет ли нам обыкновенный адресный стол? Впрочем, для этого нужно знать не только имя и отчество, но год и место рождения.

Ворон с презрением посмотрел на него.

– Я рад, что ты вернулся к жизни, Лоренцо, – повторил он. – Из всех живых существ на земле лишь немногим дано это право. Минувшая жизнь прячется в сны. Сегодня ночью ты увидишь то, что я не сумел рассказать.

– Но если вы боитесь вслух произнести подлинное имя Джироламо, напишите его клювом на песке. Кто знает, может быть, мы встретимся и тогда я заставлю его расплатиться за преступления.

Ворон спрятал голову под крыло – так он поступал всегда, обдумывая важное решение.

Пьяцца, собор святого Марка, Палаццо дожей, над которым он всегда смеялся, – оно казалось ему перевернутым вверх ногами.

Венеция появилась перед его потерявшими цвет от старости плоскими глазами. Он увидел Джулию, светлую красавицу с черными глазами. Как звонко она смеялась, когда, подражая ей, он невольно коверкал слова! Он увидел Лоренцо в белой атласной маске, бродившего под балконами, где куртизанки болтали с ним, просушивая на солнце волосы, окрашенные золотистой и медной краской.

– Нет, – наконец ответил Ворон. – Для тебя еще не пришло время узнать это имя. Ты отважен и добр. Но оно грозит тебе смертью. Зачем рисковать? Прощай!

И широко, свободно расправив крылья, он взлетел в небо, еще хранившее отблески утренней зари.

Глава пятнадцатая, в которой Ива передразнивает старого Ворона, а Вася видит предсказанный сон

– Не верю ни единому слову, – сказал Филя, когда в стороне от дороги было выбрано место для ночлега (и, надо сказать, прекрасное место в березовом лесу, где успокоительно журчал родник и уютно пахло грибами). – Свеча, погашенная вороньим крылом! Какой-то Джироламо, который, видите ли, вечен, хотя ничего вечного нет на земле! И все это свалилось нам на голову, едва мы выехали из Москвы. Мяу! Нет, приходится сознаться, что наше путешествие началось неудачно.

– Тише, ты разбудишь Васю, – ответила Ива.

Палатки стояли рядом.

– Все было совершенно ясно. Паспортистка ошиблась, Платон Платонович вообразил, что у него растет сын, дом остро нуждался в детях – и мальчик явился, потому что был нужен решительно всем. А кому нужен какой-то Лоренцо, да еще убитый четыреста лет назад?