Верлиока

- Я сам сочинял стихи, - сказал он. - И если бы умел писать, давно издал бы собрание своих сочинений. В поэзии самое главное - здравый смысл. И польза. Для себя и других. Я бы сравнил поэзию с ловлей мышей. Когда я лювлю мышей? Когда хочется есть. И писать стихи надо, когда хочется есть.

Вася покраснел.

- Я очень сердит, - сказал он. - И, откровенно говоря, с трудом удерживаюсь, чтобы не надрать тебе уши. Может быть, ты хочешь узнать, почему я удерживаюсь?

- В самом деле, почему? - спросил заинтересованный Кот.

- Потому что ты старик в сравнении со мной и я почувствовал бы себя неловко, надрав старику уши.

- Мяу! Если тебе так уж хочется, пожалуйста, - надменно сказал Кот. - И меня, кстати, еще нельзя назвать стариком. Мне только что минуло девять. Но я спросил "почему?" в смысле "за что?".

- Ты действительно не понимаешь или притворяешься, киса? - спросила Ива.

- Во-первых, я тебе не киса. А во-вторых, с какой стати стал бы я притворяться? То, что я сказал, это современный взгляд на поэзию. А вы, ребята, даром что вы ребята, живете в девятнадцатом веке. Ну вот, например, ты пишешь:

...подобно

Венецианской шелковой галере.

Между тем галера - военное судно, на котором обычно гребцами были каторжники.

- Гондола не рифмовалась.

- Почему? На "гондолу" сколько угодно рифм. Например, "радиола".

- Не обращай на него внимания, Ива, - сказал Вася с досадой. Стихотворение хорошее. Тебе не кажется, что каждый раз, когда мы встречаемся, между нами что-то происходит? И хотя сегодня четвертый день, как мы не расстаемся, тоже что-то произошло.

- Может быть, мне удалиться? - иронически улыбаясь, спросил Кот.

- Я видел сон, который как будто шагнул ко мне из первой, давно забытой жизни. И ты угадала его в своем стихотворении. Неужели старый Ворон сказал правду и я четыреста лет назад действительно был молодым венецианцем и ухаживал за девушкой с золотыми волосами, на которую, как на тебя, нельзя было смотреть не улыбаясь?

ГЛАВА XVI,

в которой Коту не удается отведать свежей рыбки,

а лодочнику не удается отделаться от Васи.

С незнакомца слетает шляпа, и лоза бьет его по лицу

Это было свежее сентябрьское утро - осеннее равноденствие, когда ночь, которая долго гналась за днем, наконец догнала его и стала неторопливо перегонять минута за минутой.

Дорога шла вдоль какой-то речки, по высокому берегу, спускавшемуся к воде ровными террасами, которые как будто просили, чтобы их назвали этим полузабытым словом.

Филя, давно соскучившийся по свежей рыбе, попросил остановиться. Он заметил лодку у противоположного низкого берега, а в лодке человека в кожухе, очевидно ловившего рыбу.

- Точнее сказать, наловившего, - облизнувшись, сказал Филя. - Держу пари, что здесь водятся щучки. Он наловил их на блесну, а теперь направляется прямехонько к нам.

Вот уже стал виден и человек, сидевший в лодке, - худой, с длинной шеей, с голой грудью. Вася различил даже крестик под распахнувшимся тулупом. Для теплого осеннего дня лодочник был одет очень странно; но еще страннее показалось то, что, уже приблизившись к берегу, на котором остановился "москвич", лодка круто развернулась и пошла обратно, пересекая реку.

- Забыл что-то, шляпа! - с досадой заметил Кот. - Эй ты, дядя! Рыбу продаешь?

Но пришлось ждать долго. Часа полтора, не трогаясь с места, они наблюдали за этой переправой, даже Ива, которой не терпелось поскорее тронуться в путь, замолчала, быть может надеясь на новую неожиданность - ведь прошло два дня после встречи со старым Вороном и она уже начинала скучать. И надежда оправдалась.

Туда и обратно! Что-то не только бессмысленное, но непоправимое, обреченное было в этом повторяющемся движении. Туда и обратно!

На середине реки лежал маленький островок, поросший лозой, - почему лодочник так далеко обходил его, хотя островок выглядел приветливо и мирно? Лодка сновала, как челнок в швейной машине, - туда-назад, туда-назад. И хотя время от времени человек в тулупе, отдыхая, сушил весла, не проходило и двух-трех минут, как он снова пускался в свой бесконечный путь.

Недолго думая Вася сбежал вниз, разделся и, дождавшись, когда лодка приблизится к берегу, прыгнул в воду и схватился руками за борт.

- Здравствуй! - сказал он весело. - Мне на ту сторону. Не перевезешь?

Это был бородатый угрюмый человек, который не говорил, а бормотал, отводя в сторону глаза, тощий - кожа да кости, - с длинной голой шеей. Он что-то промычал и отрицательно качнул головой, на которую была небрежно нахлобучена заношенная солдатская ушанка. Но отделаться от Васи было не так-то просто. Он легко перекинул себя в лодку и спокойно уселся на корме.

- Ты не бойся, - сказал он лодочнику, перехватив его костлявую руку, в которой блеснул самодельный нож. - А лучше расскажи, что с тобой случилось. И не врать! - строго прибавил он. - Ты думаешь, я не понимаю, что ты неспроста гоняешь лодку с правого берега на левый?

Рыбак молча спрятал нож.

- Ты ко мне не вяжись, - хрипло сказал он. - Помочь мне нельзя. Я взверенный.

- От слова "зверь"? - спросил любивший ясность Вася.

Рыбак не ответил.