Вермахт и оккупация

После того как в подписанных Кейтелем «Инструкциях для специальных областей» в дополнение к директиве № 21 (план «Барбаросса») от 13 марта 1941 г. органам Гиммлера были поручены «особые задачи», которые вытекали «из борьбы до последнего между двумя противоположными политическими системами», Верховное командование вермахта и Верховное командование сухопутных войск быстро издали ряд приказов, в которых предписывалось вермахту активно участвовать в осуществлении программы политического террора и убийств в отношении граждан СССР. Сюда относится и пресловутый «приказ о комиссарах»[68].

Задание о разработке инструкций по обращению с «носителями политической власти» при нападении на Советский Союз было дано через ОКВ, вероятно вскоре после совещания Гитлера с верхушкой генералитета 30 марта 1941 г., главнокомандующему сухопутными войсками фон Браухичу. Тогдашний начальник Генерального штаба сухопутных войск Гальдер после войны утверждал, что Кейтель якобы в своем «чрезмерном усердии», быть может, в ответ на «какое-либо случайное замечание диктатора», дал это указание, которое было расценено как «пришпоривание», что и привело к соответствующим реакциям в войсках. Это один из многочисленных вариантов по реабилитации фашистского генералитета и его руководящих центров. В действительности генералитет не нуждался, как об этом свидетельствует дальнейшая история возникновения «приказа о комиссарах», в подобного рода «пришпоривании». Уже 6 мая 1941 г. прибывший к главнокомандующему сухопутными войсками для выполнения особых задач генерал Мюллер, имеющий специальные полномочия, переслал первый оригинал приказа генералу Варлимонту, являвшемуся заместителем Йодля и начальником отдела L (оборона страны) в штабе оперативного руководства вермахта. В приказе говорилось, что все политкомиссары Красной армии, все другие функционеры, а также «прочие личности, имеющие политическую значимость, с которыми встретятся войска», должны быть немедленно расстреляны. Этот приказ, с формальной точки зрения, шел даже дальше последующего содержания «приказа о комиссарах». Изменения были сделаны, вероятно, по инициативе Розенберга, который придерживался абсурдного представления о том, что часть советских специалистов, в особенности в области коммунальной и экономической, может быть использована для оккупационного режима, а также и самим Варлимонтом. Последний лишь напоминал, что нельзя от войск ожидать, что они будут разбираться в различных категориях политических функционеров вне Красной армии, и предлагал передать эту часть программы убийств СД. В соответствии с этим был сформулирован и подписан 6 июня 1941 г. Варлимонтом по поручению Кейтеля окончательный текст инструкций по обращению с политическими комиссарами.

В качестве дополнения через несколько недель после нападения на СССР последовала разработанная с согласия начальника отдела по делам военнопленных в Верховном командовании вермахта генерала Рейнеке инструкция начальника полиции службы безопасности и СД Гейдриха, который выступал за «изъятие», т. е. убийство всех «подозрительных военнопленных».

Наряду с «приказом о комиссарах» и директивами по обращению с советскими военнопленными решающим документом по применению мер террора к гражданам Советского государства было подписанное Кейтелем 13 мая 1941 г. распоряжение «О военной подсудности в районе „Барбаросса“». Оно требовало беспощадного отношения к гражданскому населению и уничтожения не только тех, кто оказывал сопротивление фашистским органам власти, но и их родных и близких. Разрешение немедленно расстреливать и «подозреваемых» служило основанием для неограниченного террора и убийств.

Судебное разбирательство и вынесение приговора по действиям советских граждан были категорически запрещены, т. е. фактически эти люди были отданы на произвол фашистским головорезам. Наконец, в распоряжении с лиц, принадлежащих к вермахту, фактически снималась всякая ответственность за совершенные ими преступления. Дословно в нем говорилось: «Действия против гражданского населения противника, совершенные лицами, принадлежащими к вермахту и его прочим службам, не подлежат обязательному преследованию, даже и в тех случаях, когда они являются одновременно военным преступлением или проступком».

Эти приказы в такой степени противоречили любым, даже самым примитивным мыслям о праве и гуманности, что военное руководство принимало все меры к тому, чтобы они ни в коем случае не попали в руки противника. Таким образом, содержание «приказа о комиссарах» должно было поступать от командующих армиями и ниже доводиться только устно. Что касается «приказа о судопроизводстве», то Верховное командование вермахта отдало в конце июля 1941 г. распоряжение уничтожить его во всех служебных инстанциях вплоть до штабов корпусов, не отменяя при этом его действия[69]. Это свидетельствует о том, что руководящие военные органы ясно отдавали себе отчет относительно преступного содержания данных приказов.