Вермахт и оккупация

Но она оказалась неправильной. За исключением районов, лишь недавно воссоединенных с Советским Союзом, в которых в силу их классовой структуры у сельского населения еще сохранялось стремление к земельной собственности, и в которых колхозы еще в начальный период оккупации были разделены по частным хозяйствам, основная масса советского крестьянства была против реставрации частной собственности на землю. Это положение подтверждается и в высказываниях самих оккупационных органов. Так, командование 213-й охранной дивизии докладывало еще 27 августа 1941 г. — как раз в тот период, когда, по мнению буржуазных историков, советские крестьяне с нетерпением ожидали раздела земли, — что в их районах нет даже никаких признаков стремления к разделу колхозов, что колхозники по-прежнему придерживаются коллективной системы ведения хозяйства и продолжают учет трудодней за выполненную работу, как и раньше. А там, где крестьяне не возражали против раздела живого и мертвого инвентаря колхозов, эта «готовность» являлась зачастую попыткой его сохранения от грабежа.

Тот же факт, что в 1942–1943 гг. партизанское движение достигло громадных масштабов, что вообще-то немыслимо без активной поддержки как раз сельского населения, также свидетельствует о безуспешности фашистских мероприятий и пропагандистских маневров. Во многих партизанских краях советские крестьяне восстановили социалистические колхозные порядки, причем сельскохозяйственная работа там очень часто тесно переплеталась с вооруженной борьбой. Так, например, в районе Брянска уже в феврале 1942 г. действовало 16 сельских советов и 60 колхозов, которые обрабатывали земельную площадь размером более 6 тыс. га[144].

Впрочем, советские крестьяне очень хорошо понимали, что им была уготована роль подневольных рабов германских помещиков. В действительности, конечно, господствующие круги Германии не были никоим образом заинтересованы во введении частной собственности на землю для широких слоев крестьянского населения в колонизируемых ими восточных районах. Пропагандистские установки по земельному закону предписывали поэтому избегать употребления такого понятия, как «земельная собственность»[145]. Столь же ясно в информационном бюллетене № 3 главного экономического управления «Юг» от 25 марта 1943 г. было дано разъяснение, что «товарищества по совместной обработке земли» являются конечной формой индивидуального землепользования и что в германские интересы не входит образование местным населением полностью самостоятельных индивидуальных хозяйств[146]. В конечном счете превращение совхозов и МТС в государственные германские предприятия и начавшееся поселение немецких и других колонистов (в особенности в Литве, Белоруссии и на Украине), а также частичная передача земли бывшим помещикам и кулакам из числа местного населения отчетливо показали истинные цели «аграрной реформы». Эти цели неоднократно публично упоминались и представителями фашистской Германии, однако их классовое содержание затушевывалось демагогической фразеологией. Так, Дарре заявил в 1942 г., что завоеванные на Востоке земли должны стать собственностью наиболее отличившихся в войне солдат и членов фашистской партии, которые в качестве новой помещичьей аристократии будут иметь своих крепостных из числа местного крестьянского населения[147]. В этом же духе высказывалась и фашистская пресса, стремясь увязать аграрно-политические грабительские и колонизаторские цели с задачами пропаганды среди солдат и в особенности малоземельного и безземельного сельского населения Германии. Говоря о роли военных органов в осуществлении этих мероприятий, необходимо подчеркнуть, что в 1943 г. при Верховном главнокомандовании вермахта был создан специальный отдел «Поселения», занимавшийся наряду с решением других вопросов составлением планов последующего раздела сельскохозяйственных площадей на Украине между военнослужащими.

Общее количество индивидуальных хозяйств, за исключением районов, воссоединенных с Советским Союзом в 1939–1940 гг., осталось незначительным. Но и создание «товариществ по совместной обработке земли», в которых фашистские органы усматривали наиболее эффективную и отвечавшую их дальнейшим целям организационную форму, осуществлялось очень медленно. Так, в рейхскомиссариате «Украина» из 16 536 колхозов к концу 1942 г. было реорганизовано в такие товарищества 10,2 %, а к маю 1943 г. — всего лишь 12,1 %. Несколько выше эти цифры были, по-видимому, в районах оперативного тыла сухопутных войск (в особенности на Севере и в Белоруссии[148]).

В связи с этим следует упомянуть, что оккупационные органы в целях подъема производства сельскохозяйственной продукции — с незначительным успехом — пытались наладить выпуск сельскохозяйственных машин и оборудования. Более того, они доставили в оккупированные районы сельскохозяйственный инвентарь из других европейских стран, а некоторую часть — и из Германии. Однако этот инвентарь нашел применение лишь на землях, обрабатываемых ими самими[149].