Верная гончая

Осмотр почти сразу надоел, куда привлекательнее казалась еда, призывно манящая ароматными запахами. От хозяина я отошла и, игнорируя недовольное: «Подожди ещё немного», направилась к столу. В этот раз уговаривать Ранделла не ставить миску на пол даже не пришлось, он сам пододвинул её к краю стола и расщедрился на вкусный соус, полив им порезанное кусочками мясо.

А после сытного ужина захотелось спать, вот только широкая кровать хозяина выглядела куда привлекательнее подстилки на полу. Состроив жалобную мордашку, села у ног Ранделла. Правда, мужчина не сразу понял, чего я от него добиваюсь. Пришлось вести его к кровати и сделать вид, что готовлюсь к прыжку.

– Нет, Таша! – строго бросил хозяин. – И даже не проси! – обиженный взгляд, и расстроенное выражение ли…морды ни капли его не разжалобили. Пришлось прибегнуть к крайним мерам, опустилась на пол рядом с кроватью и едва слышно стала скулить, создавая неприятный брюзжащий фон.

– Я сказал нет! – чётко повторил Ранделл, спустя несколько минут монотонного нытья.

А я хочу на кровать! И твоё «нет» для меня совсем ничего не значит! Я же не обычная собака, единственная в своём роде, сам сказал, а теперь что? На пол?! Плохой хозяин! Я бы ещё долго изводила его своей обидой, но мужчина сел за столик и достал из выдвигающегося шкафчика белоснежный лист бумаги и что-то похожее на нашу обычную ручку.

У меня появился шанс намекнуть ему о вполне человеческом разуме, который скрывается в недрах этой черепной коробки!

– Таша, на кровать я тебя не пущу, – изучая исписанные листы, Ранделл даже не посмотрел на меня, когда я подошла к нему и замерла возле ног.

«Не хочу тебя разочаровывать хозяин, но выхода у тебя нет, либо я сплю на кровати, либо всю ночь буду изводить тебя надоедливым нытьем!» – но мои мысли мужчина не услышал, тем хуже для него.

Рассматривая тонкую ручку письменной принадлежности задалась вопросом зачем её было делать такой тоненькой? Бесспорно, когда берёшь её пальцами – это удобно, но пальцев у меня нет, а между зубов тощая конструкция просто не удержится.

Пока я раздумывала, как лучше поступить, Ранделл из недр шкафчика извлек…чернильницу! Вот оно! То, что нужно!

Пачкаться, тем более в чернилах, совсем не хотелось, но на что не пойдешь, ради очеловечивания.

Под раздраженное:

–Таша! Не смей! – я стащила со стола лист бумаги, на котором стояла баночка с чёрной жидкостью, и опрокинула всё на пол.

Грохот, рычание, не моё, должна заметить, рычание, и огромная чёрная клякса растеклась по дорогому паркету, забрызгав маленький коврик у столика, брюки хозяина и обивку кремового кресла.

– Таш-ш-ш-ша! – рычание переросло в шипение и мне ничего не осталось, как воплотить свой план в жизнь.

Макнув лапу в чернила поставила её на листок, который очень удачно приземлился рядом со мной, и старательно провела линию. Что писать придумывала на ходу, да и «Я человек» не оставит места для двоякого толкования моим каракулям.

«Я» начертила, коряво, мало узнаваемо, но не важно, а вот дальше претворить в жизнь гениальный план у меня не получилось, Ранделл схватил лист и раздраженно проговорил:

– Ты что творишь? – при этом на такую красивую и аккуратную буковку он не смотрел, его потемневший взгляд прожигал дырку во мне!

Пришлось умоляюще посмотреть на него и кивнуть на скомканный лист.

«Посмотри же! Ты должен меня понять!» – кричала мысленно, надеясь, что ещё не всё потеряно.

Хозяин хотел сказать что-то ещё, явно нелицеприятное, но заметив мой взгляд, поднес лист к лицу и повертел в разные стороны:

– Гончие увлекаются живописью? – иронично выгнув бровь, поинтересовался он, а я недоумённо моргнула.

Какой живописью? При чем тут это? Там написана буква, без должного наклона и аккуратных линий, но ведь буква же!

– Должен тебя разочаровать, красавица, твоё умение далеко от совершенства!

И бросил листок в камин! Вот так просто взял и выбросил. А я так старалась! Надеялась! Это же был мой шанс! И тут я опустила взгляд на ещё один листок, на котором красовались непонятные значки и закорючки, чем-то напоминающие китайские иероглифы. Значит он меня не понял…И наша буква «я» для него всего лишь такой же набор линий, как для меня их письменность.

Не везёт, так не везёт!

Выходит, зря я и пол испачкала, и лапы перемазала. Понуро опустив голову, жалобно заскулила. Вот и буду теперь всю оставшуюся жизнь маяться в собачьем теле, и никто не спасет меня, совсем никто…

Но на смену обиде пришло изумление. Почему же тогда мы так легко понимаем друг друга? Ведь, если письменность отличается от той, которую я изучала, то и язык должен быть другой? Или я что-то не так понимаю? Или дело в ошейнике?

Хотя какая разница, участь моя всё равно не завидная.

– Обиделась? – рядом присел Ранделл, не обратив внимания на грязный пол, и не дожидаясь от меня никакой реакции, продолжил: – А зря! Обижаться должен я, ты посмотри, что натворила?

«И что не обижаешься тогда?» – проворчала мысленно, искоса посмотрев на мужчину.