Верная (не)верная

— Врага тоже можно уважать, — гордо парировала я, отворачивернувшись и пряча глаза. — Выздоравливай, — и покинула его покои.

В желудке крутило и слегка подташнивало. Время двенадцать дня, а я ещё даже не завтракала. Спустилась к Варе. В кухне, как всегда тепло и уютно. По- домашнему. Я крепко обняла женщину со спины, отдаваясь её заботливым и любящим рукам.

— Лерочка, я уж собралась Любу к тебе заслать. Садись, моя хорошая, сейчас всё подогрею.

Женщина засуетилась у плиты, а я села за стол. Выглянула в окно. День сегодня был погожим и тянуло на прогулку. Так и сделаю. Выйду в сад, вооружусь книгой. Под облепихой моё любимое местечко, о котором садовник Гриша тщательно заботится.

Варвара поставила на стол яичницу с беконом, в соседнюю тарелку нарезала помидоры и сельдерей.

— Приятного аппетита, дорогая, — пожелала повариха и вернклась к своим кухонным делам.

Я благодарно кивнула и принялась за трапезу. Отправила кусок в рот, прожевала. По спине ближе книзу прошла неприятная ломота, которая поднялась к горлу и застряло там колом. Любимое блюдо вдруг стало отвратительным. Через силу сунула в рот ещё кусочек, вдохнула запах. Как же плохо. Отодвинула тарелку и тяжело задышала.

Варвара Петровна обернулась ко мне, с возмущением обнаружив, что завтрак почти не тронут.

— Ты чего это? Ну-ка быстренько всё в рот.

— Не могу. Желудок чего-то. Простите, тёть Варь. Я лучше попозже.

Встала и поплелась в комнату. Лучше прилечь. Но в горизонтальном положении тут же отключилась. Проснулась спустя пару часов. Вроде полегчало.

В окне увидела Максима, дежурившего возле западной калитки, где обычно тихо и безлюдно, и окна выходят сюда только у моей комнаты. Нас не увидят. Возможно, это и есть тот момент, когда мне нужно сделать окончательный шаг.

Решительно оделась и спустилась к нему.

— Привет, — робко улыбнулась, поравнявшись с ним.

Мужская фигура источала печальное свечение. Макс тоже слегка улыбнулся, но тут же напрягся, глядя мне в лицо.

— Тётя Варя сказала, что тебе было плохо с утра, — смотрит с заботой и беспокойством. Вижу, как хочет взять за руку.

Боже, как же ему сейчас это сказать? Как сказать, что всё нужно прекратить?

— Отлегло. Желудок немного болел. Макс, я не первый день ищу в себе силы сказать, — он сглотнул, нервно глядя на меня. — Я тоже люблю тебя, Макс. Это правда, но…

— Только не это чёртово "но", Лер!

Мне показалось, что ему стало тяжело дышать, но спешила успеть озвучить необходимое.

— Я не просто его жена, Максим. Я свидетель, сообщница, вечная пленная. Я много лет с ним и знаю то, что нельзя знать никому. Алексей опасен и просто так не отпустит. Если о нас с тобой станет известно — быть беде…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Да, плевать, Лера! Я не боюсь твоего мужа!

— Ты можешь серьёзно пострадать и я тоже! — выпалила резко. — Я говорила тебе — мне нельзя любить. Только поэтому был лишь ОДИН раз, на стороне, с незнакомцем. Если бы знала, что этим всё закончится, никогда бы не пришла к тебе. Если и правда любишь, оставь всё! Уйди! Ради меня.

— О чём ты говоришь? — взглянул на меня глазами полными боли. — Всё кончено?!

— Здесь и нечему было начинаться, — кивнула я. Все мои внутренности покрылись коркой льда. — Это правильно, поверь.

— Как ты можешь перечеркнуть нас?!Лера, нет, пожалуйста! — Его контроль полетел к чертям, обхватил за голову, пленя лицо, притянул к себе. — Не убивай наши чувства, не убивай, прошу тебя, — начал целовать. — Мне плевать на себя… Без тебя я всё равно не жилец.

— Нас обоих убьют, пойми же, — не выдержав, выпалила я, дрожа от всех этих эмоций. — Максим, умоляю, я не переживу, если с тобой что-то случится. Пожалуйста!

Он сурово выпрямился, глянул на меня.

— Ты — моя, и мне плевать на твои резонные довода, усекла? Я найду способ быть вместе. Даже, если придётся сымитировать нашу смерть.

— Макс…

— Замолчи… И лучше уйди сейчас! — рявкнул он, сделав несколько стальных шагов назад.

Опешив, болезненно уставилась на него. Может и правда лучше. Покорно кивнула и поспешила прочь, чувствуя спиной его тоскливый, но сердитый взор.

10. Не моя

Алексей

Около недели провалялся в койке. Лицо более менее стало похоже на моё. Нога почти не болела. Тугая повязка хорошо держала голеностоп, и я вполне самостоятельно мог передвигаться. Правда только от постели к ванной и обратно.

Арно и Лигала общались со мной по конференц-связи. Батя рвал и метал, понимая, что старый конкурент набрал нехилую силу на криминальном поприще. Поднявшись из днища, вырастил немаленькую группировку, которая не побоялась угрожать нам. Побег из лагеря Герасимов интерпретировал не иначе, как поблажка для "уважаемого" оппонента. Батя и всё наше осиное гнездо зажужжало в поиске точек воздействия на новообразовавшееся ОПГ.