Верная жена

Потом они отправлялись в притоны, где китаянки раздевали их, обертывали в шелк, массировали обнаженные тела теплыми душистыми маслами и давали им шарики опиума, черные, эластичные, точно резина. Домой они возвращались на рассвете, Кэтрин переодевалась в ту одежду, в которой приходила к нему, и возвращалась в отель «Плантерс». Иногда ей не удавалось попасть ключом в замок, и сонный портье ей помогал. Спала она мало, несколько часов между рассветом и полуднем, и просыпалась под птичье пение.

Затем пила крепкий черный кофе и почти ничего не ела, разве что золотистый тост с мармеладом. Иногда днем в библиотеке она почти теряла сознание от голода. Возле стопки книг лежали ее лайковые перчатки.

Она изучала информацию о выращивании роз. Почти чувствовала, как шипы колют ей кожу, ощущала запах крови на тыльной стороне руки. Она была не такой, какой явилась к Ральфу Труиту, но и не такой, какой видел ее Тони Моретти. И сама не понимала, какая ее сущность настоящая, а какая фальшивая.

В городе Кэтрин повидала многих старых друзей: Хэтти Рено, Энни Маккри, Маргарет, Луизу и Хоуп, Джо Лямура, Тедди Клондайка. Заглядывала в любой уголок в поисках своей сестры Алисы, которая жила где-то на этих улицах и вращалась в этих кругах, если хорошо себя чувствовала. Когда-то Кэтрин часто брала Алису в цирк и в оперу. Но сестры нигде не было, и никто не знал, где она.

Кэтрин покупала сестре книги, которые та никогда не читала. Покупала украшения, которые Алиса либо теряла, либо кому-то отдавала. Кэтрин старалась спасти хоть что-то в этом мире — подарить сестре радость, стать ей подругой, но не преуспела даже в этом.

У нее было желание отыскать Алису и отвезти в Висконсин, окунуть в белизну просторов в надежде на полное исцеление. Кэтрин нарядила бы сестру в одежды Эмилии: пусть подметает подолом длинную лестницу виллы и ходит на высоких каблуках по залу с фресками на стенах. Пусть станет ребенком в зачарованной стране, двери в которую распахнула Кэтрин. До сих пор Кэтрин верила, что может спасти сестру.

— Забудь ее, — посоветовала Хэтти Рено, — Несколько месяцев ее никто не видел. А в последний раз, говорят, она выглядела ужасно. Никто не общался с ней, и ей было все равно. Мне было за нее стыдно.

— Она моя сестра.

— Она плохой человек, она упряма и больна. Ей не нужна крыша над головой. Она совсем одичала Мужчины уже не обращают на нее внимания.

— У нее никогда не было настоящей крыши над головой.

— И ты мечтаешь дать ей эту крышу. Пока она жива. Ты и кто еще? Кто будет платить?

Кэтрин ни словом не обмолвилась о Ральфе Труите. Не объяснила мотивов своего отъезда. В Чикаго ничему не удивлялись. Они думали, что знают причину: свежая кровь, новые мужчины с новыми деньгами.

— Я. Пока Алиса жива.

Антонио нуждался в Кэтрин, и эту потребность трудно было объяснить словами. Кэтрин принимала ее как знак восхищения. Она ошибалась. Это была привычка, пристрастие, но не любовь, хотя он часто уверял в обратном.

Иногда Кэтрин понимала это с ясностью, вызывавшей боль, точно от удара ножом. Например, когда она сидела в ночной рубашке в тихом гостиничном номере и держала на ладони алую птичку, которая клевала булку.

Да, Моретти был устроен иначе. Для него Кэтрин была той, кто постоянно держит его в напряжении. И она настолько в нем нуждалась, что стала уязвимой и незащищенной, в отличие от других его женщин. Антонио был на несколько лет моложе. Был ее последней попыткой задержать молодость. И поэтому мог позволить себе все, что угодно: обожать ее, награждать пощечинами, целовать ноги. Кэтрин выполняла все его просьбы. Она была старше, теряла обаяние молодости, и в этом отчасти заключался ее интерес к нему, словно она допивала остаток вина в бокале. Она сделает все, что нужно. Сделает это. Смерть отца стала для Антонио куском, застрявшим в горле, непреодолимой ставкой в покере. Он готов был ждать, но недолго.

Он засыпал, засунув пальцы внутрь ее, а просыпаясь, слизывал мускус. Она отдавалась ему и во время менструаций, и когда бывала пьяна, и когда спала. Его аппетит и ее желание были бесконечны. Порой она являлась к нему в скромных платьях, и его это возбуждало, он словно занимался сексом с незнакомой женщиной.

Кэтрин витала в облаках. Она с трудом вспоминала, где находится.

Мужу она писала каждый день, придумала в подробностях свою жизнь. Она старалась, чтобы Ральф помнил о ее власти над ним, о ее способности вывести его из одиночества. Она обещала вернуть домой сына и вырастить прекрасный сад.

— Расскажи мне о нем, — попросил как-то после секса Антонио.

Его голова лежала у нее на груди. Темные волосы щекотали ее, приводили в состояние блаженства. Она закрыла глаза и постаралась вообразить себе лицо любовника. Ничего не увидела, хотя четко могла представить лица тех, кого едва знала.

— Мне интересно все. Расскажи еще раз.

— Он высокий. Плотный.

— Толстый?

— Нет, ничуть. Сильный.

Она осторожно подбирала слова. Ей хотелось доставить удовольствие — это была ее профессия. Хотелось рассказать Антонио то, что он жаждал услышать