Верная

Несколько кресел для нанесения татуировки были разделены черными занавесками, стоял стол, обитый искусственной кожей, похожий на массажный. В комнате пахло потом и травкой. На мгновение Шелби посетила пугающая мысль, что ей придется обнажиться. Она и так ощущала себя незащищенной.

– Я не буду раздеваться, – сказала она.

– Разве я просил вас об этом?

И вновь она почувствовала себя смущенной. Они обменялись взглядами, отчего Шелби испытала еще бóльшую неловкость.

– Снимите только одежду, которая закрывает обрабатываемый участок кожи.

Шелби сбросила плащ и свитер, а потом села на стол.

– Вы хотите, чтобы я рассказал вам о процессе? – Джеймс пододвинул стул. – Некоторые чувствуют себя спокойнее, если знают, что я делаю. Как если бы врач объяснил стадии хирургической операции перед тем, как начать резать.

– Не нужно ничего рассказывать, – попросила Шелби.

Она стянула футболку через голову. На ней был бюстгальтер, который, как она считала, можно оставить. Ничего особенного, она не верит в фирменные названия типа «Виктория Сикрет», ну разве что в плащ «Берберри», подаренный Беном. Ее лифчик был простой, черный, он казался несколько маловат для нее, о чем она не задумывалась до настоящей минуты.

– Мы еще не обсудили рисунок, – сказал Джеймс, пристально глядя на нее.

– Это имя.

– Конечно, – сказал он презрительным тоном. – Наверно, вы хотите в дополнение сердечко и слово «навсегда»?

Шелби обеспокоенно посмотрела на него:

– Вы издеваетесь над всеми своими клиентами?

– Имена, как правило, неудачная идея. – Он сел на стол рядом с Шелби, так что их ноги соприкоснулись. Шелби покраснела и отодвинулась. Она здесь оказалась с конкретной целью и не хотела ни с кем обсуждать свой выбор, а лишь поскорее с этим разделаться, но тату-мастер продолжил болтать.

– Я рассматриваю жизнь как книгу рассказов, – сказал он. – Вы перемещаетесь от одной истории к другой, и персонажи меняются. Но если на вашей коже вытатуировано чье-то имя, вы навсегда завязли в одной истории, даже если она плохая.

Шелби удивлена его откровениями. Трудно было предположить такое при его грубой внешности. Но она с ним не была согласна и не боялась сказать об этом:

– А я скорее считаю жизнь романом. Ты не можешь просто выпрыгнуть из хаоса, в котором оказалась, и очутиться в другом рассказе. Все тащишь с собой.

– Вы не правы, – возразил он.

Может быть, и так. Она рассказала ему о «Человеке в картинках», сборнике рассказов, связанных вместе татуировками, так что они стали романом. Книга Брэдбери – гибрид, поэтому она так ее любила. Шелби считала, что и жизнь такова.

– Придется прочитать. Звучит грандиозно.

– А вы читаете?

Это, конечно, была шутка, но тату-мастер ее не оценил. Джеймс устало улыбнулся. Он привык к высказываниям такого рода. Мужчина был во всем черном, включая тяжелые башмаки, похожие на те, что любила когда-то носить Шелби. Теперь на ней красовались кожаные сапоги с высокими каблуками. Откровенно говоря, они не очень-то подходили для хождения по снегу.

Джеймс снял свою спортивную фуфайку, и она увидела, что его руки – подобие рукавов, разрисованных драконами и розами, черепами и сине-черными геометрическими узорами. Она подумала, не загораются ли яркими цветами татуировки Джеймса, когда он спит. Если она проведет с ним ночь, узнает ли она все, что нужно знать о нем?

Видя, что она рассматривает его татуировки, Джеймс закатал рубашку выше предплечья. Внутри круга из колючих синих вьющихся растений было выведено имя: «Ли».

– Иногда то, что видится правильным, оказывается ложным. И любовь превращается в тяжкую обузу.

Шелби ощутила острый приступ ревности из-за имени, вытатуированном на его руке. Она гадала, кого он мог любить столь глубоко, что любовь стала бременем. Шелби пожала плечами. Она планировала сделать эту татуировку еще со времен автокатастрофы.

– Мне нужно имя, и мне неважно, что вы об этом думаете.

Ее глаза горели. Волна горя поднималась на поверхность. Шелби не думала, что еще способна плакать, но теперь это происходило в совершенно не подходящем для этого месте. Шелби закрыла лицо руками, сгорая от стыда.

Может быть, все дело было в том, что сегодня свадьба Бена Минка, а она здесь одна и еще не наказала себя в должной мере за свое преступление.

– Я не плачу, – выдавила она из себя.

Прежде чем Шелби нашла силы соскочить со стола и натянуть футболку, Джеймс обнял ее. Он молчал, давая ей выплакаться. Джеймс не сказал ей: «Порядок», «Все будет хорошо» и тому подобную чушь, которой люди пытаются утешить человека, у которого все внутри разбито вдребезги. Хотя он был и разговорчивый человек, но знал, когда нужно заткнуться.

– Я такая дура, – сказала Шелби, когда поток слез стих. – Я готова. Давайте наконец покончим с этим делом.

– Вы хотите татуировку с именем Бена?

Шелби посмотрела на него, смущенная еще больше прежнего.

– Вы знаете Бена Минка?

– Я Джимми, – объяснил тату-художник. – Из четвертого класса в Хантингтоне. Джеймс Хоуард.