Вернейские грачи

— Я… я сейчас пойду к ребятам, Мама… — пробормотал он. — Я… я занимался английским… Ведь вы сами сказали, что я должен заняться, — прибавил он уже более уверенно и в доказательство даже вытащил из кармана маленький английский словарь. — Вот… я учу слова.

Мать с сомнением посмотрела на словарь, на склоненную перед ней голову. Такая прилежность была, увы, нехарактерна для Ксавье, беспечного и легкомысленного, как мотылек. Но заглянуть в глаза мальчику ей так и не удалось.

ГОВОРЯТ ЛЮБИМЦЫ ХОМЕРА

И все же Ксавье упустил! Он упустил. Он не слышал разговора Хомера с его питомцами, разговора, прояснившего бы Ксавье очень многое.

Происходил этот разговор однажды вечером в душевой. Грачи так гордились своей душевой, что непременно водили всех своих гостей мыться. Душевая примыкала к кухне, и всем посетителям показывали, как вода, поступая из речки, проходит по трубам и нагревается от кухонной плиты. В этом не было, конечно, какого-то особого изобретения. Но дело заключалось в том, что грачи сами рассчитывали и диаметр труб и их расположение, сами строили душевую и монтировали краны.

Итак, Хомер и его любимцы отправились принять перед сном теплый душ. Несколько дней перед тем Хомер почти не видался с Фэйни и Роем. Рой по возможности не отходил от Клэр. Фейни то следовал за Роем, мешая и надоедая ему, то шнырял где-то с Лори Миллсом.

— Итак, друзья мои, ваши впечатления? — спросил Хомер, едва только дверь душевой закрылась за ним и двумя его любимцами. — Как вам понравилось здешнее житье? — прибавил он, пуская душ и принимаясь раздеваться.

Мальчики переглянулись. То есть, вернее, Фэйни бросил пытливый взгляд на Роя, а тот ответил ему спокойным и равнодушным взглядом. Он молча развязывал галстук и, видимо, предоставлял Фэйни честь говорить первым.

— Что ж, сэр, впечатления, конечно, имеются, — начал Фэйни, напуская на себя важность и явно рисуясь. — Можем дать отчет. — Он откашлялся, как оратор, собирающийся держать длинную речь. — Во-первых, сэр, все здешние ребята — хвастунишки и вруны. «Мы все сами, своими руками», — пискливым голосом передразнил он грачей. — Конечно, некоторые наши, из тех, что попроще, вроде Тэда Маллори и Дэва, сразу развесили уши, поверили, что все здесь хорошо и правильно устроено, что грачи — отличные ребята.

— Что ж, по-вашему, они уже подпали под влияние этих грачей? — нахмурился Хомер. — Но этого не может быть! Вам показалось, Фэниан.

— Да нет, сэр! Я только сказал, что им здесь все нравится и всему они верят, — поправился Фэйни. — Я же сразу раскусил все здешние штучки! Ничего они сами не строили! Все делал их учитель, тот, которого они зовут Тореадором… Девчонки, те, правда, стряпают на кухне сами, но на то они и девчонки! Спортсмены они тоже никудышные.

— Никудышные, а тебя и твоего Лори все-таки обставили и в прыжках, и на турнике, и в баскетбол, — неожиданно подал голос Рой. Он смотрел на приятеля светлыми и такими холодными глазами, что казалось, они из стекла.

Фэйни язвительно усмехнулся.

— Нечего меня колоть, красавчик! Тебе тоже не слишком-то повезло. Только не на спортивной площадке, а…

— Что? Да как ты смеешь? — вспыхнул Рой.

— Джентльмены, джентльмены, что я слышу? Такие друзья — и вдруг личные счеты? — вкрадчиво вступился Хомер. — Так вы говорите, Фэниан, что они здесь вовсе не так самостоятельны?

— Даже слепому это ясно, — отвечал тот. — И вот еще что, сэр, — голос Фэйни понизился до таинственного шепота, — я уверен, что все они здесь — от самых старших до малышей — красные, настоящие красные! Во-первых, я видел сам, своими глазами в спальне мальчиков красный флаг. И они даже не скрывают, что носят этот флаг, когда празднуют Первое мая. и Четырнадцатое июля, и разные другие революционные праздники. Во-вторых, они кичатся тем, что их Тореадор был на испанской войне. А вы знаете, сэр, что это была за война? На свою начальницу, так называемую Мать, они чуть не молятся. В ее комнату они меня ввели на секундочку, как в храм какой… Только я успел заметить там портрет какого-то мужчины со шрамом на виске. «Кто это?» — спрашиваю. А они говорят: «Это один друг, казненный фашистами». Но как я ни расспрашивал их, что это за друг, они мне так и не сказали. Ну, да я это узнаю, — уверенно добавил Фэйни.

— А об их начальнице вы не спрашивали, Фэниан? — не утерпел Хомер. — Конечно, это она внушает им разные идеи и она посылает их с «Тетрадями Мира».

— Насчет идей не знаю, сэр. А о тетрадях я спросил у одного здешнего рыжего парня, так он меня прямо на смех поднял. «С какой луны, спрашивает, ты свалился? Весь мир, говорит, подписывается против войны, а ты, говорит, кажется, в первый раз услыхал? При чем здесь, спрашивает, наша Мать? Это мы сами все ходили». И пошел и пошел… Еле от него отвязался, — добавил Фэйни.

— М-м-м… Впечатления у вас небогатые, — разочарованно пробормотал Хомер. — Я думал, вы наблюдательней, Фэниан…

. — Да я же ничего еще не сказал! — возмутился Фэйни. — Вот, например, видели вы здесь малышей в синих фартучках?

— Ну, видел, — проворчал Хомер. — Так что же?