Верни меня

Куда можно себя деть, ожидая звонка, приезда или хоть каких вестей о любимом человеке? Никуда! Совершенно не возможно себя чем-либо занять. Кручу в памяти нашу последнюю встречу, но на этом не хочется останавливаться. Не хочется жить воспоминаниями, хочется жить настоящим, видеть его в своем доме, рядом, занимать в его жизни главное место, держать за руку. Не упускать и не отпускать. Я не заметила, как уснула, размышляя о своей жизни, да и о возможном будущем, строя

планы.

Телефон разрывался. Я бегом подскочила, спотыкаясь, ища его по всей квартире. В итоге он оказывается погребенным под папкой на столе.

— Мы нашли его, — раздался мужской голос. Это был Воротынцев.

— Как? Где? Он в порядке? — я готова была хлопать в ладоши от радости. Главное чтобы с ним было все хорошо.

— Много вопросов, девочка, — рассмеялся в трубку мужчина. — Жить будет, пара ссадин. Бойкий парень, рвется к тебе. Жди, через пару часов приедем.

Положила телефон на стол. Руки трясутся. У меня есть несколько часов, чтобы привести себя в порядок и приготовить обед.

Направляюсь в ванну, принимаю душ. Стандартным движением, доведенным до автоматизма, вставляю линзы.

На готовку уходит около полутора часов. Потом просто сижу в ожидании. Даже телевизор не хочу включать. Освобождаю стол, убирая рабочие и личные бумаги на подоконник.

Минут десять кручусь перед зеркалом. Собираю волосы в высокий хвост, надеваю вязаное платье и теплые гольфы. Хочется выглядеть по-домашнему.

Дверной звонок звучит оглушительно в тишине квартиры. Открываю дверь, на пороге стоят мои мужчины. Отец и Лев.

— Принимай своего товарища, — говорит отец.

Лев заходит в квартиру и заключает меня в свои объятия, утыкаясь носом в волосы.

— Я поехал к матери, завтра к вечеру будем ждать вас дома, — проговорил мужчина и закрыл за собой дверь.

А я не могу наглядеться в любимые карие глаза. Пара ссадин на скуле. Цепляюсь взглядом на сбитые костяшки рук.

— Я так боялась тебя потерять, — всхлипнула я, положив голову ему на грудь.

— Я больше никуда не исчезну, — прошептал Арчи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍40. Она

Пока Лев принимал душ, я накрывала на стол. Руки тряслись от волнения. Многое хотелось ему сказать.

— Какой сумасшедший запах, — вошел на кухню парень. — Я ужас как голоден, — улыбается он.

Поставив перед ним тарелки с первым и вторым блюдом, сама же села напротив, наблюдая за ним.

— А ты чего не ешь? — удивился он.

— Не хочется, — ответила и встала, чтобы налить себе кофе, который должен хоть немного привести меня в чувства, может, я все же сплю.

Я налила в чашку кипятка, когда Лев подошел ко мне и обнял за талию. Мои руки тут же затряслись.

— Я скучал, — проговорил мне в волосы. Его руки скользили по моей спине. Мурашки пробежали по телу от его прикосновений. Его близость сводила с ума, доводя до головокружения.

Я повернулась к нему, желая не только ощущать его руки, но и видеть его.

— Арьяш, — проговорил он, а я запустила свои пальчики в его волосы, притягивая к себе, не желая больше терпеть эту пытку.

Наши губы встретились в поцелуе. Я чувствую, как электризуется пространство вокруг нас. От долгого поцелуя воздух в легких заканчивается, но я готова дышать им, лишь бы не отпускал меня.

Он подхватывает меня под бедра, и усаживает на подоконник, тем самым смахнув бумаги с него. Листы рассыпались по полу. Лев оторвался от моих губ и посмотрел на пол. Я ахнула, когда поняла, что папка с моими рисунками рассыпалась, и сейчас на нас смотрел Арчи с листов бумаги.

— Это же я, — удивленно проговорил он, смотря то на меня, то на рисунки.

Лев присел на пол, по очереди беря в руки листы с его изображением. Я села рядом.

— Не думала, что их столько накопилось, — проговорила я, удивляясь количеству рисунков.

— А это ты когда рисовала? — показывает мне рисунок, где он стоит у окна в школе.

— После первых встреч в больнице, когда ты был без сознания. Я помню этот эпизод еще со школьных времен, — смущено улыбнулась я.

— Погоди, ты младше меня на сколько? На пять лет? — спрашивает он, я поняла, он сейчас попытается докопаться до истины, тем более говорил мне, что это его очень волнует.

— Да, тебе семнадцать, мне тринадцать, — мне и подсчитывать не надо было, я и так все помню.

— Седьмой класс? — спрашивает он, а я, краснея, киваю.

— Я хотел поделиться с тобой одним воспоминанием, но как-то не пришлось, — заговорил он, после минутного молчания, словно осмысливал свои слова, которые собирался высказать.

— Поделись, — подталкиваю его к рассказу, видя, как он сомневается.