Верни меня, если сможешь...

Во взгляде виэра промелькнули холодные искры ярости. Показалось что он сорвет эту пресловутую ауру с меня прямо сейчас, но он молча встал.

— Вира, — проговорил Рэйсон сквозь сжатые зубы, склоняя чуть голову и отчеканивая шаг, ушёл в том же направлении, что и Тиберий.

Надо же, а с этим не прокатило надавить на чувство вины как с первым.

Судя по тому, как его серые глаза стали цвета чёрного серебра, он явно не любит, когда отказываются сотрудничать, с его очень важной, начальственной персоной.

Ладно, надо думать, как освободиться от опеки судьи, так чтобы его гипертрофированное чувство ответственности, всё-таки меня отпустило. Собрав листы, мелки и плед, обречённо пошагала к дому.

— Амалия, — услышала, как только моя нога ступила на светлый, паркетный пол холла.

Повернула голову в сторону оклика.

Оба брата стояли у входа в кабинет Тиберия, один всё так же зло щурился, второй чуть хмурил брови.

«Наябедничал, значит уже, ну ладно»

— Амалия, почему вы отказали Рэйсону осмотреть Вас? — строго задал ожидаемый вопрос судья, как только я подошла.

Выдохнула.

Кинула «молнию» в моего дознавателя, стоя́щего с заложенными руками за спину.

— Я объяснила уважаемому виэру Рэйсону, что не желаю, чтобы малознакомый мне мужчина, трогал то, что я сама-то не вижу и предложила ему, если он подозревает меня в чём-то, воспользоваться другими методами, которыми как я понимаю, будучи главой королевского отдела расследований, он прекрасно владеет, — спокойно, стараясь делать акцент, на особо важных словах, делающих меня жертвой, ответила, смело гладя на мужчин.

Кажется, младшенький не ожидал, что я буду стоять на своём, нервно переступил с ноги на ногу.

На главной лестнице послышался шум, привлекая к себе внимание.

«Ух ты, какая удача! Ну, держись красавчик».

— Вира Валерия! — воспользовавшись, так удачно появившимся сестрицам, воскликнула, всплеснув руками, — вы представляете, что учудил Ваш родственник!

Сёстры даже замерли на середине лестницы, увидев меня такую эмоциональную.

— Что? — прошептала она, так и не шелохнувшись.

Я сразу метнулась к девушкам, ну не кричать же через весь холл о случившемся.

— Нет, вы только представьте себе, — заговорщически понизила голос, — он пожелал прощупать мою ауру, — произнесла так, будто мне предложили раздеться, даже руки скрестила на груди прикрываясь.

— Рэйс! Ты, что с ума сошёл? — завопила вдруг Валерия, проникнувшись моим «смущением», я и не думала, что она может вещать на таких нотах. — Девочка только оправляться стала, от такого удара.

Я обернулась, с печалью в глазах и ликованием в груди, в сторону братьев. Всё-таки как хорошо, что каким бы мир чужим не был, девчонки всегда будут стоять горой друг за друга, если, конечно, это не касается её «мужчины».

Женщины, позабыв о своих делах, быстро шли к мужчинам, Валерия впереди, Алия чуть отставшая, словно прячась, за спиной сестры. Я стояла на лестнице, всё такая же «несчастная».

— Это, что вообще такое? — обратился к брату, не ожидавший такого поворота событий, ошеломлённый Рэйс.

— Ну, видимо, месть, — с усмешкой ответил Тиберий, раскрывая успокаивающие объятья, моей заступнице. — Дорогая Рэйсон всё сейчас объяснит, — и тут же развернул её к виновнику переполоха в их доме.

«Вот недаром судья, мысленно, довольно закачала головой. Видит суть, в отличие от некоторых.»

Валерия ещё, что-то возмущённо говорила, но я уже не слушала. Убежала в комнату, смеясь над этим теперь имеющим растерянный вид мужчиной, видимо, ожидавший от меня, огромной благодарности за то, что сам глава «бла-бла-бла» чего-то там помогает мне.

Только помощи мне этой не надо, мне бы узнать, как домой вернуться, да так, чтобы королевские службы об этом не знали.

— Ты чего смеёшься? — услышала, как только за мной закрылась дверь в мою комнату.

— Хам, ты опять здесь? — громко возмутилась, — Я так понимаю, ты решил здесь «прописаться».

— Что это значит? Зачем мне писать? — удивлённо переспросил кот и так внимательно стал смотреть на лапы. Я громко рассмеялась, сообразив, что ляпнула.

— Не писать, а прописаться — жить значит, постоянно на правах хозяина, — попыталась вкратце объяснить.

— Забы-ыла, я и та-ак здесь на пра-авах хозя-яина.

— Ну да, ну да, а это значит покидать мою комнату ты, не собираешься. Раз так, то там братец судьи приехал, так что, если сюда ломиться будет, не вздумай пускать, не то лишу тебя расслабляющего массажа.

Ну а что, пусть делом тогда займётся, а то судя по заспанным глазищам, делать ему особо нечего, пусть отрабатывает хоть так. Не говорить же ему, что я просто его глажу, как обычную кошку, обидится.

— А заче-ем ему ломи-иться? — удивился он.

— Да так, вдруг обыск решит учинить, не нравлюсь я ему, подозрение вызываю, — сделавшись максимально серьёзной, ответила, оглядывая себя в зеркало.

— Глу — упости какие, я давно всё про-оверил, не опасна ты.

— Ну вот видишь, тебе не доверяет, — почти шёпотом сказала, хмуря брови, а у само́й язык щекочет от смешинки, наблюдая, как сонный до этого хранитель, вдруг ощетинился. Усы ушли вразлёт, глаза прищурил, лысая кожа, кажется, даже приподнялась на холке.