Верни мне себя

Вот я позирую, думая, что Янис фотографирует нас на переднюю камеру. Прижимаюсь к его плечу и, замерев, жду, когда он сделает снимок.

– Улыбнись, – шепчет он, и я послушно расплываюсь в широкой улыбке.

Но когда замечаю, что идёт запись видео, я наигранно морщу нос и начинаю притворно возмущаться:

– Ах ты… – говорю я и якобы бью его по плечу.

– Хотел запечатлеть как дерзкая фифочка превращается в милого медвежонка, – отвечает он, смеясь.

Я тянусь к нему и начинаю зацеловывать его. Поцелуи спонтанные, нежные, но быстро перетекают в страстные. Смех Яниса затихает и, обвив мою шею рукой, он отключает запись.

Судя по датам, мы встречались часто, но всего на пару дней. И проводили эти дни насыщенно: много фотографий и видео с наших мини-путешествий, где мы гуляем, ходим по магазинам, выбирая мне подарки, ужинаем в ресторанах, посещаем театры и вечеринки. И целуемся-целуемся-целуемся.

Как наши губы вообще не иссохли?

Если Яниса нет в кадре, то его голос всегда звучит за кадром: то он смеётся и поддразнивает меня, включая внезапно камеру в какой-то неловкий момент, то говорит что-то ласковое, усыпая меня комплиментами. Такой другой, не похожий на того саркастичного самоуверенного наглеца, которого я встретила у подъезда.

Сердце пропускает удар, когда на экране появляемся мы с Янисом у меня в квартире.

Мы вместе с ним готовим ужин под тихую музыку и свет свечей. Он учит меня готовить артишоки и соус к ним. Выглядит расслабленно и завораживающе, будто находится в своей стихии. Я же, наоборот, выгляжу неуклюже и смешно. Но много улыбаюсь и танцую. Компенсирую свои недостатки, скажем так. Но Янису, кажется, так даже больше нравится. Он наблюдает за мной таким взглядом, будто я лучший повар на всём белом свете. Или лучше сказать – десерт. Он съедает меня глазами, постоянно ловит меня, обнимает, целует. Невооружённым глазом видно наше взаимное и неутолимое притяжение друг к другу.

В груди всё сжимается от странных и противоречивых ощущений. Мне сложно наблюдать за собой со стороны. Все мои чувства и эмоции будто за стеклянной стеной: я их вижу, но не могу до них дотянуться.

Всё кажется таким естественным и тёплым, что у меня на глаза наворачиваются слёзы. Тяжело признавать, но рядом с ним я выгляжу как-то по-особенному счастливой и умиротворённой. Улыбка на лице сияет ярче обычного, глаза блестят от радости, а во взгляде отражается непривычная для меня нежность. Какой разительный контраст с тем, что я чувствую сейчас.

Сил смотреть на нас больше нет. Выхожу из галереи, скатываюсь с дивана на пол и утыкаюсь взглядом на заднюю часть полотна.

«Моё произведение искусства…» – в сотый раз читаю выведенную надпись на тыльной стороне картины.

Тянусь к ней. Провожу кончиками пальцев по краю рамы, ощущая шероховатость дерева, и разворачиваю её лицом к себе. Аккуратно прислоняю к журнальному столику, скрещиваю ноги и, будто впервые, начинаю рассматривать каждый мазок.

Разглядываю себя, лежащую на диване, где тонкая ткань лёгкой струёй прикрывает моё обнажённое тело. Не могу отвести глаз. Все линии и штрихи словно оживают и передают нечто большее, чем просто мою внешность. Эта картина как зеркальное отражение моей души. Поразительно, как кто-то чужой и далёкий увидел меня такой настоящей и наполненной.

И не верю, что этим человеком мог быть Янис Адамиди…

– Моё произведение искусства… – повторяю вслух, пробуя слова на вкус.

Странно, но они звучат как признание в любви. Или, может, я просто хочу в это верить?

«Если бы тебя кто-то по-настоящему любил, он был бы сейчас здесь, рядом с тобой! А так, ты одна, в окружении семьи и друзей! Никого больше нет, Яна! Прекращай думать иначе!» – пытается вразумить внутренний голос.