Верни мне тело

Августа был полон попыток устоять перед моим пронизывающим взглядом, но я видел, как его уверенность постепенно тает под моим неумолимым взором. Мы сидели в тишине, наполненной невысказанными словами и тяжелыми мыслями.

В этом молчании я чувствовал, как моя власть и контроль укрепляются.

Мы просидели в напряженном молчании около минуты. Наконец, у Августа на лбу стали выступать капли пота, скатываясь рекой по его истерзанному напряжением лицу. Я видел, как его уверенность начинает крошиться.

Усмехнувшись, я отвернулся на секунду, давая ему шанс собраться с мыслями.

— Признайся… — прорычал я, повернувшись обратно.

Однако Август, к моему удивлению, продемонстрировал удивительную для человека выдержку. Его ноздря дернулась, но он сохранил молчание, упорно не поддаваясь моему давлению. Его лицо, хоть и было испещрено потом, все еще сохраняло маску невозмутимости.

Демонстративно похлопав ему в ладоши, словно принимая молчание как вызов, я хищно оскалился и продемонстрировал ему острые клыки во рту. Он едва дернулся, завидев их и вжался в кресло под собой. Мои следующие слова были тщательно выбраны, чтобы вызвать у него реакцию, чтобы увидеть, пробьет ли это его холодное спокойствие. Я вглядывался в его глаза, искал в них хоть какой-то признак эмоций, любой ответ на мои слова.

— Мне тут сказали, что ты ни разу не навестил ее в больнице.

Август, услышав мои слова, мгновенно округлил глаза от удивления. Он вскочил со стула так резко, что тот чуть не опрокинулся.

— Так ты не знал, да? — медленно облизнул я губы, сознательно наращивая всё большее напряжение между нами.

— Конечно нет! — прикрикнул он отчаянно, — Ты думаешь, я настолько гавно⁉

— Мне плевать какого ты сорта говна. — произнес я и медленно поднялся со своего стула, — Ты предал ее и понесешь наказание.

— Мне жаль, ясно⁉

Я не искал сожалений, я искал признания его вины.

— Я прошел войну. — гордо и вызывающе выпятил он грудь, но в голосе слышались нотки неуверенности, — Тебе меня не напугать, Демон.

Улыбнувшись ему холодной и кровожадной улыбкой, я снова обнажил клыки.

— Красное солнце забирает свое… — произнес я, чувствуя что его психологическая защита и уверенность в себе стремительно утекается сквозь пальцы. Август, кажется, наконец-то ощутил вес моих слов и понял, что пришел его час.

Телепортировавшись ему за спину с хищной быстротой, я приложил ладони к его вискам. Мои движения были молниеносными, и Август даже не успел вздрогнуть, пытаясь заметить, как его связь с реальностью разорвалась. Его глаза мгновенно потеряли остроту взгляда, стали стеклянными, отражая лишь пустоту.

Мир его погрузился во тьму, его сознание оказалось заперто внутри головы, словно в темнице без окон. В этой черноте его дыхание стало поверхностным, а сердцебиение — едва уловимым.

Тьма окутала его, темнейшая из всех возможных, пока он падал в пустоту, которую я так любезно создал для него. Это был не просто мрак, а поглощающая весь свет темнота, через которую начали медленно прорезаться адские огни, танцующие и мерцающие — зловещий привет из моего мира.

Пока я жил в посмертии, в раннем детстве, я был диким бесом.

Такой жизни не позавидуешь, ведь каждое мгновение старшие создания пытаются загнать тебя и прикончить. Жестокий, несправедливый мир, где всякая тень таит в себе опасность. Ты ежесекундно выживаешь, а в перерывах между охотой на тебя, охотишься на души смертных… ведь они, это единственная еда в посмертии, единственный источник силы и могущества.

В этой бесконечной, изнуряющей борьбе я прожил долгие годы и научился быть безжалостным, умелым, хитрым, как ни один из моих собратьев. Именно это позволило мне получить покровительство Князя Ада, именно это позволило мне сейчас, стоя здесь, в этой реальности, обладать мощью, которую Август даже представить себе не мог. И вот теперь, его судьба, его сознание, его душа были в моих руках, полностью подвластны мне.

Прямо сейчас, моим непреклонным волеизъявлением, я принуждал этого жалкого человечишку проживать жизнь в Посмертии. Жизнь, где он был не более чем простым диким бесом, умирающим и возрождающимся раз за разом в искаженной надежде когда-нибудь вновь стать человеком. Снова и снова его сознание терзалось этим мучительным циклом, без конца и края.

1 к 1 000 000, именно так я ускорил время для него.

В каждой секунде его жизни проносилось столетие страданий, несчастий и постоянных перерождений. В этом ускоренном и извращенном времени, его душа испытывала муки, которые превышали любое человеческое воображение. Каждый момент его существования становился адской вечностью, исполненной боли и отчаяния.