Верни мою дочь

— Днем мы часто в лесу пропадали, совершали обходы лесного массива. Он огромный. Ну, по крайней мере, мне раньше таким казался. Дед научил меня стрелять из ружья еще когда мне было пять. Я долго бегал, как дикий Маугли, почти не встречая людей, кроме Федора, того мужичка. За редким исключением меня возили в город, если я сильно заболевал. Один раз пневмония была, тяжело дышалось, дед меня и вывез самолично. У него мотоцикл с люлькой был, представляешь? Он доставал его крайне редко, только по особым случаям. В городе я особо ничего не видел, в полубредовом состоянии был. Было мне лет тринадцать, наверное. Рано или поздно это должно было случиться — органы опеки заинтересовались мальчиком, который жил в лесу, нигде не учился. Долгая война была. Дед окончательно поседел весь, но меня не отдал. Только договорились, что в школу буду ходить, в пансионат. В будни я учился, нагонял программу, а в выходные уезжал обратно домой. Сюда в лес.

Он замолчал, и я на миг сжала его руки, в тайне рассматривая и любуясь их красивой формой.

— Трудно, наверное, было? Там, в школе? Все по-другому…

— Не то слово… С самой учебой проблем не было — дед учил меня дома всем предметам по купленным учебникам. Как мог, конечно, но я довольно быстро все схватывал на лету. Но сама жизнь в городе, среди цивилизации, среди кучи учеников — для такого дикаря, как я, — с иронией произнес Марк. — была невероятно трудной. Приходилось каждый день отстаивать себя, свое право быть обычным учеником. Первые драки, школьные войны и так далее. Отучился с горем пополам. Когда мне исполнилось шестнадцать, дед вдруг достал тугой сверток из шкафа. Говорит, вот, как мог тебе собирал. А там купюры, целая гора. Приторговывал потихоньку дед самогонкой, что сам гнал. Через Федора сбывал куда-то. Представляешь, насобирал мне денег на учебу таким образом. Часть зарплаты, пенсия — он всячески пополнял копилку, оставлял на жизнь минимум. И сумма собралась не маленькая. Мне тогда впервые стало стыдно, что на отлично я учиться даже не старался. О будущем вообще не думал. Само собой разумеющимся было, что сюда вернусь, к нему. А он меня чуть ли не метлой погнал отсюда. Говорит, помру, что ты тут один будешь. Живи, как все. Отучись, найди достойную работу, женись. В моей голове тогда второй раз все круто перевернулось. Я уехал учиться, и с тех пор старался быть во всем самым лучшим.

Он задумчиво крутил обручальное кольцо на пальце.

— Ни на кого работать я, конечно, не смог. Не долго, по крайней мере. Со студенческих лет в голове прокручивал, как денег заработать. Заработал, как видишь.

— Ты… Я не знаю никого, кто в столь молодом возрасте смог бы добиться того, чего добился ты, — тихо пробормотала я, чувствуя неловкость. Я-то родилась с серебряной ложкой во рту.

— Мне приходилось действовать порой не совсем честными методами, — мрачно ответил Марк, вставая с лавки.

Свеча почти догорела, дождь на улице закончился. Вольский уставился в окно, а я в его красивый профиль. Он открылся для меня совершенно по иному. Мне хотелось об этом сказать, но я не знала как.

— Кажется, Виктор приехал, — он отвернулся от окна и направился к выходу, оставив меня в смешанных чувствах.

Глава 21

Марк и Виктор долго разговаривали в темноте, прислонившись к машине. Я не слышала о чем они говорили, но сердце колотилось как сумасшедшее. Торчать в лесу мне уже не казалось приятным, хотелось разобраться с Артемом, очистить свою совесть. Хоть я и знала, что до конца я это сделать все равно не смогу. Порой меня одолевало сильное желание признаться во всем Марку, рассказать как на духу, вымолить прощение. Но вот беда, я была почти на сто процентов уверена, что он не простит, а потому упорно молчала.

Я не знала поедем ли мы домой прямо сейчас, когда Виктор вернулся, либо побудем здесь еще какое-то время. А потому поглядывала за ними из окна, хлопоча вокруг Машки и легкого ужина. Все время суетиться у окошка показалось мне неприличным, и я села на лавку рядом с Машей, отстраненно наблюдая за тем, как она ковыряется в каше. Так и не заметила, как мужчины закончили разговаривать.

Марк зашел в избу в полном одиночестве. Я подняла на него вопросительный взгляд.

— Сегодня переночуем тут, дорога сырая, Виктор с трудом добрался. Завтра ближе к обеду будем выезжать, — объявил Марк.

— Вернемся домой? — облизнув сухие губы, спросила я.

Значит, Марк по-прежнему не знал кто за всем этим стоит. Молчать становится все труднее. А еще я понимаю, что только еще больше себя закапываю. Играю с огнем.

— Сначала отвезем вас в аэропорт, побудете некоторое время в Швейцарии.

— Что?! — поразилась я. — Какая еще Швейцария?! А ты? Ты тоже полетишь с нами?

Я смотрела на него с такой надеждой, что Марк от неожиданности моргнул. Чуть замялся.

— Я присоединюсь к вам позже, — мягко начал он, и я сразу поняла, что он врет.

— Нет! — перебила я его. — Ты просто меня успокаиваешь! Ты никуда не собираешься! Я тоже не полечу ни в какую Швейцарию, об этом и речи быть не может! Мы останемся с тобой!