Верни мою любовь (СИ)

— Какое красивое у тебя ожерелье! Платина? — выгибает бровь.

— Да! Эм…

Поддевает ожерелье указательным пальцем. Оно врезается в мою шею. Дамочка притягивает меня к себе ближе.

— Как бы такое громоздкое украшение не сломало такую тонкую шею, — так же резко отпускает.

Достает платок, брезгливо вытирает руки.

— Ияр, это сейчас модно — приводить своих любовниц? Ты хоть этой крестьянке сказал, что ты женат?

— Беру пример со старших, с вашего мужа, тётя. Кажется, во-о-он он с молодой девушкой. Видимо, он стал ценить наконец-таки натуральность.

— Когда-нибудь я тебя просто растопчу, засранец.

— Когда-нибудь — это в следующей жизни. Буду ждать. Скиньте все в электронном виде. А теперь дай дорогу.

— Теперь ясен смысл «Все не то, чем кажется!»?

Становится дурно, я хочу на улицу.

— Успокойся, ты вся дрожишь!

— Это кошмар!

— Хм, это моя жизнь, Акси.

Перехватывает бокал с шампанским.

— Выпей! Станет легче. — Наклоняется к моему уху. — Мне придется тебя оставить на пару минут. Не напейся!

— Не бросай меня.

— Ты справишься!

Конечно справлюсь. Вариантов-то нет. Что нужно делать, когда попал в логово хищников? Правильно! Притвориться, что ты мертв. Сольюсь с толпой.

***

Ведущий берет микрофон и призывает всех к вниманию. Гости расходятся в стороны, создавая проход.

Играет медленная музыка.

Приглушается свет. Меня обнимают горячие руки. Прижимая к себе.

— Видишь, все не так страшно.

Проходит обряд обручения.

А я представляю себя там в центре.

Кольцо окунают в вино, и жених должен надеть его на палец невесты, но что-то идет не так.

Открывается дверь, Мурат роняет кольцо на пол. Застывает.

В дверях появляется девушка в черном свадебном наряде. Она плавно двигается. С букетом красных гвоздик, перемотанных черной лентой.

Узнаю в ней Аню. Свою подругу.

— Что она здесь делает? — спрашиваю.

— Не зна-аю-у-у! Всегда знал, что эта женщина с пулей в голове.

Повисает тишина. Никто не может произнести ни звука. Только ошарашенные аханья.

Девушка подходит к молодым. Отдает букет невесте, которая ошарашенно принимает его. С разгона впивается в губы чужого жениха. И он, не в силах оторваться от нее, прикрывает глаза, отвечая.

Гул недовольства растет.

Находит в себе силы, отрывается от нашей сумасшедшей подруги.

— Зачем пришла? Отвечай! Зачем? Охрана, выведите эту сумасшедшую вон!

Мне плохо слышно.

Появляется охрана, волочёт под руки Аню к выходу.

— Ты трус, Мурат! Трус!

Пробиваюсь сквозь возбужденную толпу за подругой почти к выходу.

— Аня! — стараюсь перекричать гомон голосов. — Стойте! Стойте! — повисаю у одного на руке. — Отпустите ее!

Громила осматривается, хватает меня за шиворот и тащит следом.

— Эй, отпустите меня! — брыкаюсь. — Вы знаете, с кем я пришла!

— Давай, пошла, знаем таких, как вы!

Выбрасывают нас за ворота, как нашкодивших бродячих котят. Сначала летит Аня на асфальт, приземляясь на пышное платье, следом я торможу попой.

Громила отряхивает руки.

— Сволочи! — рычу. — Это вам с рук не сойдет!

***

— Ань! Анечка, прости меня, что не сказала! Все так запуталось в моей жизни!.. Я так виновато себя чувствую… Прости, слышишь?

Разворачиваю ее к себе.

Опустошенные глаза смотрят на меня!

— Скажи что-нибудь! Мм? Не молчи!

Контроль срывается на нет. Закрывает ладонями лицо, по щекам текут черные струйки. Тело содрогается.

— Вот так уже лучше! Поплачь! — Прижимаю к себе, глажу по спине. — Ш-ш-ш… Ну все, все, тише. Давай подниматься.

Резко отталкивает меня от себя, ее сгибает пополам, содержимое желудка выплескивается на асфальт.

— Ань! — стараюсь помочь, придерживаю фату.

Приступы рвоты отступают. Вытирает ладонью свой рот.

— Я все знала, — тяжело вздыхает, — с самого начала, что для него я — временное явление. И не надеялась ни на что. Знала, понимаешь, знала, что рано или поздно этот день настанет, и не питала иллюзий. Запрещала себе думать о чем-то большем. Но полюбила его, сволочь эту, полюбила, — срывается в истерике и опять рвет желчью. — А самое страшное, поверила что и он меня любит! Ведь он сказал, — хватает меня за руки, — сказал это! Что не сможет никого полюбить так сильно, как меня! И нашего ребенка будет любить! Что-нибудь придумает…

Ребенок?

— А потом, знаешь, что он сделал? Расстался со мной просто по телефону. Выслав мне деньги, как шлюхе, на аборт. Трус, трус! Ненавижу.

— Анечка, ты беременна? — мой голос дрожит.

— Я не Анечка! Я и правда глупая, беременная Наташа, Света или Анжела. Мое место в этой луже.

— Не говори так! — прижимаю подругу к себе. — Мы справимся, верно?! Не плачь! Может, я Ияра попрошу еще раз с Муратом поговорить?

— Не-е-ет! Пусть исчезнет вместе со своим братом! Не позволяй ему приставлять к твоему виску дуло пистолета! В один день он выстрелит.

— Да нет! Мы просто…

— Просто ты его любишь, и, пока ты ему нужна, он держит тебя около себя как зверушку. Подумай, Аксинья! Стоит оно того?

***

Ни денег, ни телефона, шагаем по дороге к городским огням вдали.

— Платье все-таки шикарное, — стараюсь развеять стон тишины.

— Не могла отказать себе в удовольствии купить его! Хоть на секунду побыла невестой.