Вернись

Евгений и Алинка вернулись из Тайланда, загоревшие и отдохнувшие. Они привезли ей подарки, которые так и лежали не распакованными в шкафу. Поведение Варвары за неделю изменилось до неузнаваемости. Пропали её привычные невозмутимость и покорность, вновь появилась раздражающие Евгения независимость и желание поступать по своему. Она все время куда-то пропадала, избегая объяснений. Рано утром, не приготовив завтрак, Варя покидала квартиру, возвращалась поздним вечером, принимала душ и, пожелав спокойной ночи Алинке, падала в кровать и засыпала. Евгений заходил в комнату в тот момент, когда дочь выключала свет и готовилась ко сну. Женщина уже не реагировала на происходящее, мирно посапывая.

Варя старалась навестить Марину Сергеевну утром и вечером, доставляя Валентина Фёдоровича к супруге в первой половине дня и забирая его в свою московскую квартиру во второй. На четверг она попросила отгул, чтобы быть вместе с ним, пока супруге делают операцию. Спрятав своё волнение как можно глубже, Варвара успокаивала мужчину, отвлекая разговорами о своих жизненных перипетиях, о путешествиях по разным уголкам России. Единственная тема, оставшаяся под запретом, – это Борис и Испания. Валентин Фёдорович слушал её внимательно, следя за дверью операционной и ожидая результатов.

Однако первым событием, удивившим обоих, оказалось появление блудного сына. Он тихо подошёл к ним, не нарушая мирного течения, беседы. Варя, заметив рядом стоящего мужчину, окинула его задумчивым взглядом.

– Вы что-то хотели? – порывисто поинтересовалась она. Слова оборвались после узнавания. Её рука легко сжала ладонь Валентина Фёдоровича и указала в направлении сына. Отец поднялся, протягивая руку для пожатия. Однако Борис крепко сжал старика в объятиях.

– Как мама? – спросил он.

– Мы пока не знаем, – сдавленно прошептала Варя, желая оказаться на месте Валентина Фёдоровича. Она встала, прошлась по коридору, затем вновь присела на стул, напротив мужчин. Руки тянулись к нему. Она боялась не сдержать радость от встречи и кинуться в его объятиях. Женщина никак не могла вникнуть в их беседу. Волнение пробивалось сквозь порывистые движения. Варвара поправляла волосы, стянутые в тугой пучок, проверяла аккуратно застегнутые пуговицы черного пиджака. Она достала из сумочки книжку, открыла её, мучительно всматриваясь в расплывчатые контуры букв и силясь соединить их в слова, затем громко захлопнула и убрала обратно.

Борис бросал на неё короткие взгляды и отводил глаза, как только они встречались с её. Скованность движений выдавала сильнейшее напряжение. В волосах появились первые седые волоски. Лоб прорезала вертикальная морщинка. Волнение выдавали только серые глаза, в которые Варя старалась не смотреть, боясь утонуть и погибнуть.

– Марина Сергеевна пока в реанимации. Операция прошла успешно. Сегодня к ней нельзя, приходите завтра утром, – бросил на бегу врач.

Валентин Фёдорович хотел было поспорить, но затем поник и первым предложил разъехаться по домам и отдохнуть. Варя кивнула, приглашая мужчин в свою машину. Они заняли заднее сиденье и продолжили беседу, словно и не прерванную словами доктора. Отец отказался от проводов его до квартиры, желая побыть в одиночестве и предлагая сыну отдохнуть с дороги.

Борис пересел вперед. Варвара крепче вцепилась в руль, сдерживая прорывающуюся наружу тоску. Путь до гостиницы был чист от пробок.

– Нам надо поговорить, – тихо попросил Борис.

– Хорошо, – согласилась Варя и покачала головой, словно в опровержение своих слов. Противоречивые чувства прорывались наружу. Она боялась себя, боялась того, что могло произойти в пустом номере гостиницы.

Дверь за Борисом захлопнулась, отрезая пути к отступлению. Он подошёл к окну и открыл его. Комната наполнилась громкими звуками и суетой, нарушая атмосферу уединенности. Он стоял лицом к городу, отвернувшись от неё:

– Расскажи про маму, – попросил мужчина.

Варя, вышагивая по комнате, повествовала о произошедшем с Мариной Сергеевной. Слова находились с трудом. Благодаря его вопросам, бессвязный комок тихо разматывался.

– Перечисленной суммы хватит на лечение? Или нужно ещё? – уточнил он, поворачиваясь к ней.

– Я думаю, хватит, – прошептала растерявшаяся Варя.

– Ты изменилась, – неожиданно констатировал он, проводя по черным как смоль волосам.

– Стала похожей на офисную мышь, – констатировала женщина. Тело сотрясалось от мелкой дрожи.

– Повзрослела и слишком посерьезнела, словно тебя держали как птицу в клетке. Жар-птица, привыкшая к свободе, в неволе превращается в голубя, покорного и безропотного. Кто загнал тебя в клетку?

Слёзы пробивались наружу. Слова вскрывали невылеченные раны. Варина голова опустилась на его плечи. Ещё шаг и их тела переплелись бы в объятиях, но ни один не решался нарушить воздушную границу.

– Вероника перед смертью взяла обещание, что я позабочусь о её дочери, – с трудом сказала Варвара.

– Ты живешь под одной крышей с Евгением? – с ужасом уточнил Борис. – Ты сошла с ума! – воскликнул он после Вариного слабого кивка.