Вернись и полюби меня (ЛП)

Хотя, возможно, это-то как раз естественно, когда на тебя сваливается столько всего за такое короткое время. Смерть меняет тех, кто с ней столкнулся, даже чужая, и особенно смерть тех, кого любишь. Что уж говорить о своей собственной! Да, в отличие от Лили, Северус не впал в горестный ступор, но он не был молодой женщиной, и смерть не вырвала его из семьи, разлучив с женой и детьми. Должно быть, Лили потеряла под ногами почву, осознала случившееся, но вот как-то к нему приспособиться была уже не в состоянии. Перед Северусом же стояло меньше проблем, и он справился с ними, отключив эмоции, – выход, которым Лили воспользоваться не могла. Поразительно и весьма примечательно, что она и после этого не растеряла ни отзывчивости, ни доброты. Боль утраты не превратила ее в ядовитого и безжалостного циника, как это случилось с самим Северусом семнадцать лет назад; чудо, которое многое говорило о ее характере. Очень похоже на знакомую ему Лили, с той лишь разницей, что она лишилась своей безапелляционности, того качества, из-за которого когда-то смерила Северуса надменным взором – и навсегда вычеркнула из своей жизни.

Поступками Лили всегда руководило сердце. Но сама она об этом даже не подозревала, принимая интуитивные догадки за факты, а свои душевные порывы – за голос рассудка. Те доводы, которые приводило ее пристрастное окружение, она воспринимала не головой, а сердцем – Лили вообще не отличалась аналитическим мышлением. Да, домашние задания она делала охотно и прилежно и всегда старалась порадовать преподавателей – но, встретившись с ней снова, Северус осознал, что твердость ее убеждений проистекала не столько от силы характера, сколько от нерассуждающей веры, которая, в свою очередь, зависела от множества факторов… хотя сама Лили даже не отдавала себе в этом отчета.

Правда, теперь Северус уже гораздо лучше понимал, как устроены гриффиндорцы: раз уверовав во что-то, они стойко отстаивали свои заблуждения, отличались талантом строить неверные умозаключения и обожали решать все скоропалительно, не утруждая себя при этом поиском причинно-следственных связей. Многие слизеринцы стали Пожирателями Смерти – следовательно, Пожирателями Смерти становятся из-за того, что попадают на Слизерин, и все слизеринцы обязательно станут Пожирателями. Многие Пожиратели используют темную магию; следовательно, темная магия – это такая магия, которой пользуются Пожиратели, а все остальные ее по определению не применяют.

И вот эта-то искаженная картина мира и стояла у Лили перед глазами на протяжении всех семи лет, что она училась на Гриффиндоре… и это еще не учитывая членство в Ордене и замужество за Мародерами. И вот, вооружившись этой кривой логикой, она вслепую полезла в хитросплетения социальных противоречий, разобраться в которых по молодости ей было просто не под силу, и, не сумев обнаружить истинные причины, ошибочно приняла за источник всех бед один из школьных факультетов. Поскольку по природе своей Лили была довольно мягким человеком, в ее случае эта ненависть вылилась в яростное осуждение и слепую уверенность в своем моральном превосходстве, а не в жестокость и издевательства над противником. Она росла в другой обстановке и не так привыкла к жестокости, как Поттер, Блэк и даже сам Северус, хотя, безусловно, с годами и сумела к ней притерпеться. Насилие цвело в Хогвартсе пышным цветом, распускалось, как бутоны по весне; со временем даже самые нежные души вырабатывали к нему иммунитет.

Но за последнюю пару недель (о Господи, неужели это все заняло всего пару недель?) Северус получил немало доказательств того, что сама по себе Лили вовсе не отличалась такой непреклонностью, как он предполагал. Поначалу она всей душой ненавидела Пожирателей Смерти и темную магию, подозревала слизеринцев во всех грехах и не доверяла всему, что с ними связано, – и вдруг закрыла глаза на то, что он, Северус, раз за разом применял темные заклинания, признала свою неправоту, умоляла ее простить и оставила Джеймса Поттера лежать на полу без сознания. Такой внезапный разворот в другую сторону выглядел весьма странно; хоть Лили теперь и готова была узнать больше, и не желала ограничиваться только внешней стороной явлений, но Северус не мог не заподозрить, что сейчас она так же слепо руководствовалась тем, что говорил ей он, как раньше – словами своего гриффиндорского окружения. Он снова оказался для нее авторитетом, как когда-то в девять лет, когда ей хотелось узнать все на свете – про Хогвартс, дементоров и волшебные палочки, и взаправду ли бывают единороги и феи.