Вернись ко мне (СИ)

— Тише, Дронова. — Говорит, кривясь от боли. — Он не глубоко воткнул лезвие. Завтра бегать уже буду.

— Не говори. Не трать силы!

На белоснежной рубашке появились разводы от бурой крови. Саша держится за бок и продолжает улыбаться.

— Ты чего лыбишься, ненормальный!? — Я в истерике. Мне страшно. А он улыбается.

— Не плакать же. — Голос Саши становится тише. — Как же прекрасно видеть, что тебе не всё равно. Ради такой картины и умереть не страшно.

Тут слышится вой сирены, и я расслабляюсь. Дронов в сознании, успевает улыбаться, значит жизни ничего не угрожает. Но господи, как же я испугалась. Мне стало нечем дышать только от одной мысли, что могу его потерять.

В больнице сказали, что Дронову повезло, Юра воткнул нож не глубоко. То ли ему не хватило смелости, то ли рывка и сил. Рана была всего глубиной в четыре сантиметра. Хотя крови было столько, как будто слона зарезали.

Дронов довольный развалился на кровати разговаривая по телефону. Он что-то говорил о том, что Юра окончательно себя закопал. Теперь к статье за соучастие, ещё и покушение прибавится. Доказать всё легко, потому что в машине Саши всё время работал регистратор. А я, как свидетель, могу подтвердить, что Юра изначально угрожал мне. И его действия против Дронова были, отнюдь, не защитной реакцией.

Как оказалось, Дмитрий занимался махинациями с квартирами уже очень много лет. В основном жертвами становились пожилые люди, которые, по доброте душевной, подписывали всё, что нужно и оказывались на улице. В этот раз, Ильинский просчитался и сорвал не ту в поле ягодку.

Всё это время Дронов рыл под Дмитрия, пытаясь доказать его виновность. И ничего бы не получилось, тот слишком чисто работал, если бы не одна оплошность, которая стоила ему свободы. Саша постарался сделать всё, чтобы урод сел, как можно быстрее и надолго.

— Как же я устал, ты бы только знала. — Говорит Дронов, отбрасывая в сторону телефон. — Неужели со всем покончено? Ты, что со мной, что без меня, находишь очень много проблем на задницу, Настя.

— Эта черта преследует меня с самого раннего детства. — Сажусь рядом с Сашей на стул. — Ба и Лев Борисович в отпуск резко засобирались. Твоих рук дело? Хотя не отвечай и так знаю, что твоих.

— Они терпели тебя три года, думаю, что заслужили долгожданный отпуск.

— Я сейчас не посмотрю, что ты лежишь на больничной койке! — Замахиваюсь, на что в ответ получаю Дроновское «ха-ха».

— Они Абхазию захотели повидать. — Говорит и смотрит на меня в упор. — Осталось самое сложное.

— Да? И что же?

— Вернуть тебя. — Саша не смеётся и не улыбается. Его лицо серьёзное. Он всем видом пытается показать мне свой настрой.

— Мы с тобой уже всё выяснили. Даже не надейся. — Так же серьёзно отвечаю. — Мы можем с тобой быть, исключительно, только родителями.

— Насть, я решил все проблемы… — Начинает говорить, а я резко перебиваю.

— И поэтому я должна вешаться тебе на шею!? — Завожусь с пол оборота.

— Какая же ты невыносимая. Дослушай сначала! — Рявкает в ответ. — Я решил все проблемы и теперь полностью свободен для тебя. Это означает, что теперь мне ничего не будет мешать постоянно мозолить тебе глаза. Постоянно быть рядом. И в один прекрасный момент, ты просто сдашься.

— Угу… Даже не мечтай.

Встаю со стула и выхожу из палаты. Хватает же ему наглости, но мне это нравится. Нравится то, что сейчас начинает между нами происходить. Как будто начинают вскрывать мои самые потаённые желания. Я получаю невероятный кайф от того, что Дронов начинает охоту.

Из мыслей выдёргивает звонок телефона. На дисплее светится номер с подписью «мама». А вот и она. Заведомо готовлюсь к словесной пощёчине.

— Он ни в чём не виноват. — Слышу сразу заплаканный голос матери, как только снимаю трубку.

— Был бы невиновен, то не сел бы. — Ровно отвечаю. Как-то не цепляют слёзы матери.

— Попроси Сашу, чтобы не трогал его. Пусть скажет, чтобы Диму отпустили.

— Мам, ты себя слышишь? Не Саша сажал твоего хахаля за решётку, а полиция! Он виноват, ты не понимаешь, что ли? Ты была его очередной жертвой. Очнись наконец!

Кладу трубку понимая, что всю трясёт от злости. Как можно быть такой слепой овцой?! Хотя меня, наверное, можно назвать так же, раз поддаюсь чарам змей Горыныча.

19 — глава

Стою в аэропорту слушая заносчивое жужжание Марка над ухом. Он стоит с огромным чемоданом и портфелем на перевес. На шее парня дорожная подушка, а на лице не скрываемая улыбка восторга и радости.

— Мой первый полёт. — Смотрит на меня кивая головой, как болванчик, да всё так же продолжает по-дурацки улыбаться.

— Марк, ты в курсе, что мы летим на пару дней? — Смотрю на его баулы.

— Да здесь всё самое необходимое! — Завёлся и как давай мне перечислять всё, что взял с собой. Когда он дошёл до нижнего белья, я, округлив глаза ретировалась. Соврала, что нужно в туалет.

— Он такой чудак, да? — Пихает меня в бок Тонька, на что я, тяжело вздохнув, смотрю на её, не менее маленькие, сумки.

— Скажу так, ты и Марк, идеальная пара.