Верное слово

«Заметили что-то, – подумал Серёга. – Вот только что? Едва ль все эти кресты, которых здесь, на правом берегу Днепра, отродясь не бывало, иначе б так беззаботно в самом начале не чапали. Ы-ых, срезать бы их одной очередью, но нет, нельзя. Тревогу нельзя поднимать, пока задание не выполнено».

– Лежи, – повторила Венера. – Лежи, они пройдут…

Но трое немецких офицеров, как на ладони видных в лунном свете, шли прямо к ним, впрочем, уже даже не шли, а пробирались. За пистолеты никто из них, однако, не взялся.

«Маги», – вдруг понял Серёга. Понял той самой своей чуйкой, что раз за разом помогала выжить.

– Сейчас… сейчас… – вдруг прошипела сквозь стиснутые зубы заклинательница. – Глаза им отвести надо…

* * *

– Не срабатывает, ваше высокопревосходительство. – Мишель резко опустил планшетку с картой, на которой только что при свете фонарика, прикрытого от излишне любопытных взглядов с правого берега плащ-палаткой, только что рисовал карандашом какие-то знаки. Знаки не слишком походили на известные всякому штабисту тактические обозначения и слишком сильно – на пугающего вида изломанные, кривые руны, явно недобрые. – Не срабатывает. Повод не тот. Они друг другу верят.

– Вижу, – процедил сквозь зубы Иннокентий Януарьевич, и от холодного его голоса свитских, прошедших огонь, воду и медные трубы, продрало морозом по коже. – Давайте принудительную, Мишель. Не хотелось бы к этому прибегать, но…

Похоже, старый маг не желал признавать собственных ошибок.

– Если совсем принудительно, радиус разлёта недостаточен и эллипс получится… – осторожно начал бородатый Феодор, на что генерал-полковник лишь досадливо дёрнул подбородком.

– Я готов помочь, если что. – Мишель вдруг опустил карту, встал навытяжку. – Разрешите отправиться, ваше высокопревосходительство? Если Венеру нельзя… инициировать с нужной интенсивностью последствий и достаточно широким радиусом поражения, я готов сам. Как и говорил.

– Мишель! – Холодный голос Иннокентия Януарьевича хлестнул словно плетью. – Прекратите истерику, вы – боевой офицер! Грудью на амбразуру будете кидаться, когда я прикажу, и не ранее, понятно?!

– Над честью моей… – строптиво начал Мишель, но Иннокентий Януарьевич вдруг проделал что-то очень странное, за плечами у него словно развернулись полы чёрного плаща, трепещущего на яростном ветру, на челе возникла бледная корона, черты лица ещё больше заострились, глаза засверкали. На краткий миг проявила себя жутковатая сила, даже не сила, а силища, – и вновь спряталась.

Наступило молчание.

– Виноват, ваше высокопревосходительство, – негромко и очень серьёзно проговорил Мишель. – Но если инициацией Венеры не удастся проделать достаточного прохода и вы запрещаете мне вмешиваться, то, может, вернуть нашу пару обратно? Какой смысл тратить столь ценный материал напрасно? Товарищ Константинов, в конце концов, подождёт.

– В последнем я сомневаюсь, – холодно сказал старый маг. Все следы недавней вспышки уже исчезли.

– Всегда можно попробовать тандем, – предположил Севастиан Николаевич. – Наша посланница, гм, начнёт. А мы все впятером продолжим. Если мои подсчёты верны, то германские боевые маги самое меньшее минут семь-восемь, а то и все девять будут не в состоянии нас заблокировать.

– Ерунда, – с прежним льдом в голосе отрезал Иннокентий Януарьевич. – Господа, прошу вас помнить: цель наша – не красиво умереть, а выполнить боевую задачу. Важнейшую боевую задачу, позвольте заметить.

– Не вижу в данный момент способов её выполнения! – возразил Мишель. – Если требуемой мощности нам не достигнуть, то операцию предлагаю свернуть. Слишком слабое воздействие немцев только растревожит, подбросят сюда ещё резервов – и прощай, уязвимое их место. Лбом пробивать придётся, как на Букрине. Или – вернуть ведьму нашу обратно, пока не поздно, дать ей… помощь. И ближе к утру попробовать снова. Её по-прежнему можно ещё вытащить, Венеру нашу, трудно, но можно. В Испании, в тридцать шестом, видел я, как Санта-Эсперанца это проделывала.

– Здесь вам не Испания, полковник, и вас в отличие от коллеги Эсперанцы заменить некем, – всё так же холодно сказал Иннокентий Януарьевич. В голосе его не осталось и следа растерянности. – Поэтому не порите чушь, Мишель.

– Но девушка-то уникальная, – не сдавался Мишель, несмотря на остерегающие взгляды остальных свитских. – Может, поберечь? Для самого главного боя… А здесь уж по старинке. Просачиванием, скрытым накоплением сил…

– Прекратите, – старый маг уже не смотрел на него. Острый подбородок вздёрнулся, глаза были закрыты. – Как уже было сказано, я предусмотрел все варианты. И, повторяю, наше с вами дело – в главном бою, буде таковой случится, не умереть, а победить. Поэтому помолчите, Мишель, коль не можете сказать ничего умного. К объекту нашему вы, дружочек мой, испытываете явно не те чувства, что положено.

– А какие положено, Иннокентий Януарьевич? – словно студент профессора, спросил вдруг Игорь Петрович.