Верное слово

– Эх и дура-баба, к чертям болотным грибы твои, – и, крепко прижав к себе трясущуюся как в ознобе магичку, прошептал: – Жива. Я уж думал, не успею… Ещё бы в одну тварь стрельнуть… А я думал, добрая баба… Вот оно как бывает, Леночка Васильевна. Ошибаются люди друг в друге.

«Ошибаются», – подумала Лена, закрыла глаза. Пережитый страх вовсе лишил её сил, так что половину дороги до грунтовки, где ждал поисковиков «ЗиЛ», Ряполов нёс её на руках или буквально тащил на себе, заставляя передвигать неслушающиеся ноги.

Нина сидела, раскачиваясь и обняв себя руками, на краю леса, у старой берёзы. Увидев Ивана Степановича с его ношей, она сделала попытку подняться, в глазах блеснула радость. Но Громова тотчас опустила голову.

Ряполов забрался в кабину «ЗиЛа». Благо Карманов – та же большая деревня, и ключей из зажигания шофёр не вынул. Правильно, мало ли кому понадобится срочно в город – отыщется пропавший живой, раненый. Пока шофёра докличешься, помрёт человек.

Иван Степанович положил Лену на сиденье и завёл мотор, с мстительной радостью представляя, как рванёт с места, не позволив второй магичке забраться в кузов. Но та даже не шелохнулась – так и осталась сидеть у берёзы, обхватив себя за плечи.

Москва. Госпиталь РПМК

«Скорая» остановилась у белых колонн главного корпуса больницы. Николай Николаевич тотчас выскочил на раскалённый солнцем асфальт, требуя провести его к пациентам. С магическими травмами нельзя терять ни минуты, поэтому знаменитого хирурга и известного на весь мир исследователя последствий магических травм привезли в Подмосковье вертолётом, встретили на «Скорой» и с сиренами доставили в госпиталь реабилитации пострадавших от магических катаклизмов.

Нелли начальник отказаться от поездки не позволил. По обыкновению ворча, он объявил, что для такого мага работа в госпитале станет хорошей ступенькой вверх, а ему необходим мудрый и опытный помощник.

– Вы ведь фронтовик, Нелли Геворговна? – спросил он грозно.

– Но откуда… – опешила она, однако начальник только махнул рукой.

– Не стану я чудесами дедукции вас развлекать. Вижу, что фронтовик. Значит, от вида пациента, которому магией все кости растворило, а он ещё жив, в обморок не упадёте. Думаю, навидались на фронте всякого. Такая помощница, Нелли, на вес золота. Так что права отказаться у вас нет. Поедете со мною. Людей будем спасать.

В вертолёте болтало. Гул, проникший, казалось, в самые глубокие уголки мозга, не смолк, даже когда они пересели в машину «Скорой помощи» и на сумасшедшей скорости пронеслись в госпиталь. Благо дороги оставалось на полчаса, иначе в больницу они рисковали приехать не врачами, а пациентами, так Николай Николаевич торопил шофёра. Бедолага не мог ослушаться мирового светила и гнал на пределе возможного.

Нелли не слышала своих шагов. Может, натертый до блеска мраморный пол госпитального вестибюля поглотил их, мгновенно раздробив на тысячу бесшумных отголосков, потерявшихся среди белоснежных лестниц и кадок с разлапистыми пальмами. А может, вертолётный гул в висках всё ещё похищал часть звуков.

Николай Николаевич почти бегом рванул по коридору в реанимацию. В госпитале он бывал, здесь всё было знакомо хирургу. А Нелли замешкалась. Никто не удосужился обратить внимание на медсестру. Она заглянула в одну дверь, другую. Смутившись от недоумённых взглядов больных, поспешила по коридору, пока не вышла к очередной розе белоснежных лестниц и не остановилась, не зная, куда идти.

– Давайте, давайте, что вы встали! – раздался властный голос. – Бегом в машину. Вертолёты уже на площадках! Следующую смену пора забирать.

Нелли сама не ответила бы, почему повиновалась высокому мужчине в форме капитана. Было мгновение, когда что-то в его интонации, манере отдавать приказы напомнило Учителя. Она выскочила на крыльцо вместе с другой медсестричкой и запрыгнула в машину. Вновь головокружительная гонка, вертолёт. Медсестричка попыталась выяснить, что делает в госпитале незнакомая коллега, но Нелли, уже овладев собой, ответила ей, что прибыла с профессором Чижовым. Девушка глянула на Нелли недоверчиво, но, видимо, решила, что такими вещами не шутят, и её настороженность сменилась восхищением.