Верное средство

А я что? Я только сейчас осознала, что на самом деле не хочу ни в какой замуж. Если быть честной с собой, то здесь тоже сработало желание родителей, а не мое. А теперь я бы хотела, чтобы все было…, как у Аринки. Или как-то похоже. Чтобы мужчина сам захотел быть рядом со мной до такой степени, что женился бы на мне. Но куда теперь девать опоенного мной директора школы? Что мне с ним-то делать? Нет, не так. Что-то делать мне нужно с собой. Смириться с тем, что мне придется с ним жить и стать его женой? Или есть возможность найти… противоядие какое-то? Или наплевать? Ведь в любовь я все равно не верю. Или уже верю?

Так ничего и не решив, я спустилась на кухню, где Ладан уже раскладывал по тарелкам ужин. Дети сидели за столом и с опасением поглядывали на Карапетова, сидевшего с каменным лицом. Придётся как-то разряжать атмосферу.

– Ну, что решили с яблоками? – Я села на свое привычное место и обвела всех взглядом.

– Я предложил компот, – ответил мальчик.

– А вы, – я посмотрела на девочек. Те переглянулись и пожали плечами. – Варенье? Можем их высушить. Или… сок? – Девочки кивнули. Я повернулась к директору. – Фома Измаилович, вы что думаете?

Карапетов удивленно посмотрел на меня. И не надо делать такое лицо! Я же вижу, кое-кто пытается свалить на мои хрупкие плечи сложное семейное решение.

– Я тоже люблю компот, – все же произнес он.

– Я тоже за компот, – решила я. – Так девочки, вы не в обиде? – Повернулась к сестренкам. Те, улыбаясь, помотали головами. – Тогда семейный совет постановил, что будет компот. Ладан?

– Все сделаю, хозяюшка, – в голосе домового слышалась улыбка.

После этого ужин прошел в весьма непринужденной обстановке. Мы с Тихомиром обсуждали предстоящий учебный год, Фома Измаилович улыбался чему-то своему, а девочки уминали ужин так, как будто неделю голодали. Хорошо, что одежду и вещи для учебного года им уже привезли. Разные, между прочим. Я вообще заметила, что Карапетов стал ко мне больше прислушиваться в плане индивидуального подхода к воспитанию.

А вот ночью мне снова не спалось. Бессмысленно было ругать себя за совершенную глупость, но мысли в голове бродили не самые радужные. Помаявшись до полуночи, я решительно встала с кровати, подошла к окну и распахнула его, чтобы подышать свежим воздухом. Луну закрыли облака и сейчас она выглядела почти мистически. Красиво.

Откуда-то снизу послышался странный звук. Как будто кто-то неистово… колотил по чему-то твердому, но не звонкому. Мне стало интересно, а потому я высунулась из окна. Никого не видно. Эх!

Подумав, я решила сходить и посмотреть, что там такое. Любопытство, конечно, кошку сгубило, но почему-то я была уверена, что мне ничего страшного не угрожает.

В спортзале никого не было, а вот дверь, ведущая в сад, была открыта. Я прошла туда и огляделась. Звук шел откуда-то слева, а потому я направилась по едва заметной тропинке в ту сторону. Там за одной из яблонь действительно висела груша. Вокруг нее… фактически танцевал (другим словом это было сложно назвать) директор. Без футболки. В одних шортах. Босиком. Он быстро передвигался и наносил сильные удары по кожаной твердой поверхности… без перчаток. Я села на стоящую здесь лавочку и принялась следить за ним.

Мне сейчас казалось, что фигура Карапетова как-то изменилась с тех пор, когда я видела их с Тихомиром тренировку в первый раз. То ли плечи стали шире, то ли талия уже. Ноги… и так были сильными. И он вроде бы как подрос? Наверное, это все обман зрения, но сейчас я почему-то нашла его фигуру весьма неплохой. И животик куда-то исчезать стал. Нет, он был еще, но едва заметный.

Звук ударов прекратился, и Фома Измаилович резко повернулся ко мне. Шумно вдохнув, он медленно опустил руки.

– Дамира Алмазовна? – Выдохнул.

– Мне не спалось, и я решила погулять, – пожала плечами и вцепилась пальцами в скамейку, чтобы не нервничать больше обычного. – А тут вы… деретесь, – заключила, рассмотрев, что из груши на траву стекает песочная струйка. Он ее все-таки добил?

– Да, – он сделал неуверенный шаг в мою сторону. – Я тут… Тренировка вечерняя, – теперь он шагнул ближе ко мне более уверенно.

А я, чтобы не смотреть на его голые плечи, отвела взгляд и…

– У вас кровь на руках, – возмутилась увиденным.

С костяшек его пальцев сейчас на траву стекали капли крови. Он растерянно посмотрел на свои руки. Потом снова на меня.

– Скоро все заживет, – беспечно хмыкнул он, изучая меня. – Это не страшно.

– Это больно, – я поднялась со скамьи. – Зачем себя так истязать?

Я подошла, схватила одну его руку и стала осматривать. Света от лампы, висевшей над дверью, ведущей в дом, было достаточно, чтобы увидеть уже подсыхающую корочку крови. На тыльной стороне руки красовались несколько шрамов, на которые я раньше не обращала внимания.

– Так проще держать голову холодной, – сказал он ровным голосом и отнял свою руку. – Через десять минут даже следов не останется.

– Это не повод делать себе больно, – сердито ответила я. – Есть другие способы держать себя в руках. Холодный душ, например.