Верность

10. Разбивать миф о непобедимости гитлеровских войск и вселять военнопленным уверенность в нашей победе».

Карбышевские правила знали наизусть узники разных лагерей. Вернувшись на Родину, почти одновременно с Герасимовым эти правила сообщили Т. В. Кублицкий, А. П. Есин, П. П. Кошкаров, Ю. П. Демьяненко, А. С. Санин и многие другие.

Узники вели яростную борьбу с антисоветчиками, белогвардейцами, со сколоченной кучкой жалких изменников вместе с гестапо «Русской трудовой народной партией» (РТНП).

Если Дмитрия Михайловича спрашивали, что лагерникам делать, он неизменно повторял призыв Вольтера:

— Сокрушите гадину!

Если спрашивали, чем кончится война, Карбышев твердо заявлял:

— Настанет день, и враг побежит из России, обязательно побежит. А советские войска его настигнут в его же логове…

Осенью 1942 года, когда Карбышев находился в «гнилом лагере» Хаммельбурге, началась вербовка военнопленных в так называемую «Русскую освободительную армию» — РОА, входившую в состав немецко-фашистских войск.

На уговоры переменить голодное лагерное существование на «роскошную жизнь» генерала вермахта Карбышев отвечал категорически:

— Убеждения не выпадают вместе с зубами из-за недостатка витаминов в лагерном рационе…

Спрашивали, чего бы он хотел от гитлеровского правительства, чтобы перейти из советского подданства в немецкое?

Отвечал:

— Родиной не торгуют.

Личный адъютант изменника Власова Хмыров-Долгорукий показал на суде, а потом повторил в своих мемуарах, что присутствовал при том, как высшие представители вермахта уговаривали Карбышева стать главкомом РОА — армии предателей— вместо Власова, чтобы использовать в своих целях высокий авторитет и популярность Дмитрия Михайловича.

Долго Карбышева уговаривали, задабривали, обещая щедрые подачки. Наконец немецкий генерал, не совладав с нервами, подскочил к Карбышеву и заорал: «Чего же вы хотите? Денег? Назначайте цену, сколько?»

Едва стоявший на ногах, иссохший, постаревший, тяжко больной Карбышев в ответ плюнул в искаженную злобой физиономию фашиста.

Дмитрия Михайловича заточили в одиночку гестаповской тюрьмы в Берлине на Принц Альберт-штрассе, 5. Целые полгода издевались над ним, прибегали к шантажу и провокациям. Не сломили волю коммуниста. Отправили в лагерь. Оттуда перевели в другую гестаповскую тюрьму в Нюрнберге. И снова уговоры, шантаж, провокации, изнурительные пытки. Не добившись своего, фашисты обрекли Карбышева на верную гибель.

В берлинской канцелярии вермахта был обнаружен нашими воинами документ, равносильный смертному приговору: «Этот крупнейший советский фортификатор, кадровый офицер старой русской армии, человек, которому перевалило за шестьдесят лет, оказался насквозь зараженным большевистским духом, фанатически преданным идее верности, воинскому долгу и патриотизму… Карбышева можно считать безнадежным в смысле использования его у нас в качестве специалиста военно-инженерного дела». На документе размашисто, красным карандашом нанесена резолюция: «Направить в концлагерь Флоссенбург на каторжные работы. Не делать никаких скидок на звание и возраст».

Но и во Флоссенбурге советский генерал продолжал борьбу. Всему лагерю стал известен карбышевский призыв: «Не терять чести даже в бесчестье!» И карбышевский приказ: «Плен — страшная штука, но ведь это тоже война, и, пока война идет на Родине, мы должны бороться здесь. Поступайте так, как нужно в интересах Родины, и говорите всем, что это я вам приказал!»

Фашисты перебрасывали его из одного лагеря смерти в другой. Майданек, Освенцим, Заксенхаузен — всюду он вдохновлял участников борьбы с фашизмом, ни на йоту не терял мужества и подбадривал тех, кто впадал в апатию, кого угнетало чувство безнадежности.

Седдон де Сент-Клер, майор канадской армии, — один из немногих свидетелей гибели Дмитрия Михайловича—13 февраля 1946 года сообщил вызванному им в госпиталь представителю Советской миссии по делам репатриации в Лондоне майору Сорокопуду:

— Мне осталось жить недолго. Поэтому меня беспокоит мысль о том, чтобы вместе со мной не ушли в могилу известные мне факты героической жизни и трагической гибели советского генерала, благородная память о котором должна жить среди людей. Я говорю о генерал-лейтенанте Карбышеве…

Сент-Клер встречался с Карбышевым в Хейнке-ле (отделение концлагеря Заксенхаузен) и Маутхаузене, где Дмитрий Михайлович погиб. Сент-Клер рассказал об огромном влиянии Карбышева на заключенных; о большой агитационной работе, которую вел этот старый, больной человек среди военнопленных; о том, что среди заключенных ходили по рукам карбышевские сводки о положении на фронтах; о том, что его разъяснения помогали им заглядывать в будущее, правильнее разбираться в событиях, а также понять Советскую страну и ее великий народ. Он запомнил слова, которые Карбышев без устали повторял узникам, его огненные призывы: «Главное — не покоряться, не пасть на колени перед врагом!» И еще: «Бодрей, товарищи! Думайте о своей Родине, и мужество вас не покинет!»