Верность

Выбор был сделан скорее сердцем, нежели головой. Я и сейчас пыталась разобраться в своих ощущениях. Меня по-прежнему разрывало между домом и этой хижиной. Я очень боялась, что судьба отомстит мне за принятое решение. Однако сейчас меня переполняло счастье. Хейден слегка прижимался грудью к моей спине, согревая меня. Ощущение это было новым, нереальным и в то же время – удивительно знакомым.

Я лежала между ног Хейдена. Прислонившись спиной к стене, он осторожно обнимал меня за талию, стараясь не касаться сломанного ребра. После того поцелуя мы не сказали и нескольких слов. Я чувствовала: Хейдену, наравне со мной, нелегко разобраться и понять, что же сегодня произошло. Я перестала себя терзать мозгодробительным анализом случившегося и решила сосредоточиться на ощущениях. Не думать, а чувствовать руки Хейдена, его успокоительное тепло.

Его руки очутились у меня на животе. Он по-прежнему обнимал меня сзади. Я ощущала каждый его вдох и выдох, наслаждаясь ритмом движения его груди, прижимавшейся то сильнее, то слабее. Голову я положила ему на плечо. Руки рассеянно двигались вверх-вниз по его рукам. Вытянутые ноги Хейдена обхватили мои бедра. Чтобы удобнее сидеть, мне пришлось согнуть колени. Когда он коснулся губами моего затылка, у меня защекотало в животе. Кто бы мог подумать, что этот упрямец способен быть таким нежным?

Глаза мои постепенно закрылись. Я наслаждалась ощущениями и еще больше растворялась в Хейдене. Казалось, наши тела были специально созданы друг для друга. Каждый изгиб одного находил для себя выемку в другом. Мне нравилось ощущать его тепло сквозь легкую одежду. Хейден сбросил рубашку, оставшись в одних шортах. В хижине он часто так ходил. Мне было трудно оторвать взгляд от его рельефного, загорелого торса. Любовалась я и в этот раз, пока мы оба не оказались на кровати.

Губы Хейдена прижались к моему плечу. Майка на лямках не мешала его рту дарить тепло моей коже. Не отрывая губ, он медленно вдохнул. Мне показалось, будто он хочет что-то сказать, но он промолчал и снова прильнул губами к плечу. Я невольно рассмеялась.

– По-моему, ты собирался что-то сказать, – подначила я, показывая, что улавливаю его внутренний спор.

– А хочешь кое-что посмотреть? – вдруг спросил он.

Наши пальцы переплелись, и мои ладони оказались поверх его ладоней.

– Мы опять поедем на мотоцикле? – пошутила я, ощущая прилив любопытства.

Я помнила ту поездку, когда Хейден решил показать мне свое любимое место. Сейчас он негромко усмехнулся, окутав меня теплым дыханием.

– Нет, ехать никуда не придется.

– Хорошо, а то не знаю, как бы мое ребро вынесло тряску… Конечно, я хочу посмотреть это «кое-что».

– Отлично.

Его губы еще раз ткнулись мне в затылок. Я восприняла это как знак готовности к более открытому общению. Затем Хейден разжал руки, сдвинул ноги и встал с кровати. Я залюбовалась силой и изяществом его движений. Он мигом оказался возле письменного стола и выдвинул нижний ящик. У меня зашлось сердце, когда он вытащил фотоальбом, найденный мной в развалинах. Оно зашлось вторично, когда Хейден достал из-под альбома другой предмет.

Волнение, испытанное мною при виде фотоальбома, быстро погасло. Хейден вернул его на место и закрыл ящик. В руках остался дневник. Меня обдало новой волной любопытства, которое я старалась не слишком показывать. Хейден вернулся к кровати и присел на краешек, лицом ко мне. Кровать жалобно заскрипела.

Свой дневник он держал осторожно, глядя на потертую обложку так, словно она в любой момент могла вспыхнуть. Меня снедало неподдельное любопытство. Хотелось узнать, о чем же он пишет. В прошлый раз, когда я спросила, Хейден отделался общими фразами и переменил тему, хотя в ту ночь он мне рассказал, как и при каких обстоятельствах потерял родителей.

– Тебе нельзя его читать, – вдруг заявил Хейден.

Я молча ждала дальнейших слов. Хейден посмотрел на меня и снова перевел взгляд на дневник.

– Точнее, не все записи.

– Хорошо, – согласилась я.

Мне вполне хватит того, что он согласится показать. Хейден кивнул, втягивая в себя воздух. Потом открыл потрескавшуюся обложку. Первая страница была заполнена разнообразными каракулями, которые я бы при всем желании не смогла бы прочесть.

– Этот дневник живет у меня почти с самого начала, – пояснил Хейден. – Мне не было и семи, когда Докк притащил его из очередной вылазки. Страниц двадцать я исчеркал описанием всего, чем мы с Китом и Даксом в тот день занимались. Я тогда еще учился писать.

Я понимающе улыбнулась. Удивительно, как живо я представила маленького Хейдена, склонившегося над книжкой дневника. Он заносил события дня, стараясь правильно выводить каждую букву. Я надеялась, что он писал о приятных событиях – например, о том, как они ходили к пруду. Словом, обо всем, из чего должно бы состоять нормальное детство. Хейден пододвинул дневник ко мне, показывая свой детский, далеко не идеальный почерк.

– Когда я немного подрос, то понял, что на мне лежит обязанность записывать разные события, поскольку больше никто…