Верность

1950-ый год

Безмолвно гасли старики, —
Для них изгнание кончалось
Тридцатилетнее… Руки
Рука нездешняя касалась,
А берег близился родной
Не так, как думали — иначе!
И вечный отдых ледяной
Был и наградой и удачей.
Они свершили. Сберегли,
(Как выходцы с иной планеты,)
Все лучшее своей земли,
Чему не будет уж ответа…

А мы — их дети? Целый мир
И родина нам, и чужбина.
Мы всюду дома… Все — Сибирь!
Все каторга и паутина!
Минувшее — для стариков…
Грядущее — для тех, для новых…

Нет ни пристанища, ни крова
Меж двух враждующих веков!

«Растет чабрец в расщелинах кремнистых…»

Растет чабрец в расщелинах кремнистых
И пахнет остро полднем и жарой.
И прошлое разорванным монистом,
Как бусы светится сегодня предо мной.

Ведь я любила ветер раскаленный
И ключевой воды прохладу в летний зной,
И выжженных холмов смуглеющие склоны,
И этот юг пьянящий и родной.

«Долгим вечером, ясным и тихим…»

Долгим вечером, ясным и тихим,
К старой ферме с собакой пойду.
Вся дорога в плену павилики,
В бледно-розовом, буйном бреду.

Все, как прежде. Но ферма не встретит
Шумной зорей своих петухов, —
Новобранцев, шагающих в лето,
Под зеленой завесой овсов.

Пусто в хлеве. И двор зарастает,
И не заперта верная дверь, —
Соловьиному дикому маю
Ты навеки открыта теперь.

«Осенних дней и дождика мы ждали…»

Осенних дней и дождика мы ждали
В деревне с нетерпением. Покой
Они несли и творческой печали
Томительный и сладостный настой.

Как книжка сказок, что давно забыли,
Открыли — оторваться не смогли, —
Так детских лет опять проходят были
И чудеса покинутой земли.

Быль не вернется. Ничего не будет
И чудеса не ждут нас впереди,
Но разве память не приют и чудо
И не готовы к странствиям ладьи!

«Там, на дереве, солнцем нагретая…»

Там, на дереве, солнцем нагретая,
Эта слива сочна и нежна,
В плащ закутана фиолетовый,
Летним днем так блаженно пьяна.
Шмель над нею, как шалый, проносится,
Тихо бабочка кружит, легка.
И коснуться рука моя просится,
И жалеет, и медлит рука.

«И закаты, и ночь, и прибой…»

Ренэ Герра

И закаты, и ночь, и прибой,
И пустынные долгие пляжи.
То маяк загорится слепой,
То скала о прошедшем расскажет.

Голос моря и грозен, и строг,
Как далекого грома раскаты.
Поднимается ночь на порог
Предрассветного часа и брата.

Одиночество гордых стихий.
Нет букашки и нет человека.
Но сродни им любовь и стихи
И пребудут от века до века.

Бретань

И. и В. Работиным