Верность

– Союз оторван, – заметил он. – Сомнительное начало.

– Первое, – начала она, – грамматика.

– Правописание еще, – подключился он. – В пятом классе я был первым по правописанию.

2. Правописание.

3. Математика.

– С математикой у меня не очень.

– Как это – не очень? Ты же в олимпиаде участвуешь.

– Для олимпиады меня еще хватает, но это не значит, что я отличник. У меня по ней «хорошо».

Сэм подчеркнула слово «математика».

– Еще что? – спросила она.

– Не нравится мне это, – ответил он.

– Еще. Что? – твердо произнесла Сэм и ткнула синей чернильной ручкой ему в грудь.

– Ну не знаю… История… Да, с историей у меня нормально.

4. История.

– А еще физика, – вспомнила Сэм, – и общественные науки. Я твой табель видела.

– Тебя послушать, так я успеваю по шести различным предметам, а ведь это все одно и то же.

Линкольн взял ручку и отчеркнул ее список. Рядом он приписал:

1. Школа.

Сэм отобрала ручку.

2. Портит отличные списки.

Линкольн снова потянулся за ручкой.

– Нет уж, – сказала она, – теперь это не твой список, а мой.

– Вот и хорошо, – ответил он, одной рукой взял книжку, а другой обнял ее и прижал к себе. Она все писала. Он все читал. Где-то через час Линкольн проводил Сэм к машине. Вернувшись, он увидел на подушке раскрытую записную книжку.

ЛИНКОЛЬН ПРЕУСПЕВАЕТ В…

1. Школа.

2. Портит отличные списки.

3. Увиливает от прямых вопросов.

4. Не волнуется о том, о чем ОЧЕНЬ НУЖНО волноваться.

5. Не волнуется о том, о чем и правда не надо волноваться.

6. Спокоен. Все время спокоен. Неизменно спокоен.

7. Переворачивает страницу одной рукой.

8. Любит читать.

9. И писать.

10. Очень хорошо знает, как обращаться со СЛОВАМИ.

11. Очень хорошо знает, как обращаться с ЦИФРАМИ.

12. Догадывается, чего хотят учителя.

13. Догадывается, чего хочу я.

14. ВТОРАЯ БАЗА. (Ха!)

15. Смеется моим шуткам.

16. Запоминает шутки.

17. Запоминает слова песен.

18. Поет.

19. Возвращает к жизни компьютеры. Распутывает цепочки и бусы.

20. Объясняет непонятное. Хорошо учит водить машину.

21. Ездит в плохую погоду.

22. Достает всякие вещи.

23. Помогает.

24. Просто прелесть.

25. С ним я чувствую, что я тоже просто прелесть.

26. С ним я чувствую себя ВОСХИТИТЕЛЬНОЙ.

27. Восхитительный.

28. С ним я чувствую себя значительной.

29. И любимой.

30. Слушает меня, когда больше уже никто НЕ МОЖЕТ.

31. Смотрит на меня, как будто что-то знает, а я нет.

32. Знает то, чего я не знаю.

33. УМНЫЙ.

34. ЧУВСТВИТЕЛЬНЫЙ.

35. ДОБРЫЙ.

36. ХОРОШИЙ.

Назавтра, когда Сэм заехала за Линкольном в школу, она сказала, что выбрала ему курс:

– Американские исследования.

– Это о чем?

– Как бы обо всем. Обо всем, что делалось в Америке. И делается. О поп-культуре. Как бы сводится все вместе и становится понятно, что к чему.

– Захватывающе! – бросил он.

– Не язви, – ответила она.

– И не думаю. Правда захватывающе. Просто великолепно.

Стоял февраль, на Сэм была дутая розовая куртка и белый шарф. Линкольн притянул ее за концы шарфа к себе и, поцеловав, сказал:

– По мне, так лучше и не надо.

В августе того года семейство Сэм устроило ей прощальный вечер – за несколько дней перед тем, как они с Линкольном отправились в Калифорнию. Родители Сэм накупили фейерверков и взяли напрокат караоке. Вечер был в самом разгаре, когда около полуночи Линкольн заснул на лужайке, прямо на стуле. Он и не помнил, когда Сэм втиснулась рядом с ним. От нее пахло Пятым июля, пóтом и пустыми корпусами из-под бутылочных ракет.

– Со всеми попрощалась? – спросил Линкольн.

– И за тебя тоже. – Сэм склонила голову. – Ты целовался со всеми прямо в губы. Как-то неудобно…

– Покажи.

Она быстро его поцеловала. Сэм была непохожа на себя, спешила, пугалась. Как будто проснулась.

– Ты как? – спросил Линкольн.

– Да-а… Ничего. Угу… Нет, не знаю. Боже мой, я не знаю, что со мной… – Она встала с кресла и пошла вдоль стола, поднимая одну пластиковую чашку за другой и снова ставя их на место. – Я чувствую, что… готова.

– К чему готова?

Линкольн сел, стараясь сообразить, о чем это она. Луна еле светила, лица Сэм он не различал.

– Готова все поменять, – ответила она и, присев на столик для пикника, принялась перебирать на нем ленточки. – Я чувствую, что все уже как будто изменилось. Ну вот, например, я думала, что будет очень грустно прощаться со всеми. Думала, что разревусь, а не проронила ни слезинки. Мне вообще не хотелось плакать. Мне петь хотелось. Хотелось сказать: «Ну да. Да! Ну, до свидания!» Не то чтобы «счастливо оставаться», а просто – «до свидания». Я готова к новым людям, – продолжала она, подбросив ленточки в воздух. – Через два дня я буду ходить по улицам и не увижу ни одного знакомого лица. Все будут для меня совсем-совсем новыми. Как сказать… совсем свежими, с большим потенциалом. Да, с одним только потенциалом. Я не буду о них ничего знать. И никто не будет действовать мне на нервы.

Линкольн подошел к столу и сел рядом с ней.

– Целых тридцать шесть часов.

– То есть?

– То есть твоим нервам осталось потерпеть тридцать шесть часов.

– Может, и это изменится. – Сэм вздернула подбородок. – Я сама стану новой. И может, новая я буду терпеливее.

– Да…