Верность как спасение

Тоня допустила мысль о том, что у нее сейчас достаточно денег, чтобы обзавестись особыми исполнителями, которые будут вершить справедливость, как она себе ее представляет. И в качестве научного эксперимента это тоже имело бы смысл. Каким станет человек, если пропустить его через мясорубку тех же унижений и мук, какие он приготовил самому близкому и слабому человеку. Женщине. Жене. Матери своих детей. А последствия, разоблачения? Если все сделать по уму, никто ничего не докажет. Никто не обнаружит связи.

У Тони не было личного опыта насилия. Единственный случай, когда хватило независимого, гордого характера и богатого воображения. Ее родители ни разу пальцем не тронули в детстве. Она принимала как должное их любовь и отвечала взаимностью. Но однажды раздраженный чем-то отец пригрозил: «Я тебя выпорю». И все. Через час он об этом забыл. Но за этот час умерла любовь его дочери к нему. Знал ли он об этом? Догадался ли? Тоне кажется, что да. Она росла, а он смотрел на нее все с большей тоской. И говорил иногда: «Ты — гвоздь, в мое сердце вбитый». Так они и не объяснились никогда до его смерти. Отца давно нет, а тот протест и ее нелюбовь до сих пор живы. Она не простила его. Что говорить о людях, для которых это не просто слова? О детях и женах, измученных болью и унижениями в скрытой от всех глаз камере пыток под названием «семья».

И вот Мария пришла. Был яркий и жаркий день. Невысокая, полноватая женщина в длинном платье из черного сатина в мелкий цветочек, на голове темный платок, завязанный по-деревенски — концами назад. Они вошли в кабинет: плотные шторы там всегда задвинуты, горят мягкие, приглушенные светильники. Обстановка, успокаивающая нервы и дающая иллюзию полной защищенности.

Совсем мало времени понадобилось Тоне для того, чтобы снять скованность Марии, растопить ее застенчивость. Женщина вздохнула, развязала с облегчением платок и даже улыбнулась. Да, все так, как Тоня и предполагала. На нежном, бледном виске — кровоподтек, край губы разбит, а здоровый и белый зуб в нижнем ряду сломан.

Прошло минут десять, и Мария говорила с Тоней, как не говорила ни с кем. Ее положение истязаемой жертвы люди, даже близкие, воспринимали как тяжелую увечность, давно перестали жалеть. Это был ее выбор, значит, с ней что-то не так. С бывшими подругами и одноклассницами Маша давно не общалась. Ей чудилось и осуждение, и злорадство. Она была школьной красавицей, а они — нет. Теперь она самая несчастная, она вроде и не совсем человек. На нее иногда смотрят с брезгливостью, так ей кажется.

— А что я могу? — спрашивала Мария. — Квартира его, деньги его. Дети маленькие, и он их любит. Детей он никогда не обижает. Они одеты, накормлены, никаких денег он не жалеет, когда они болеют. И куда я их потащу? Да он, если захочет, просто отберет их, я ничего не докажу. Скажет, что я изменяла, что он меня не бил, я все придумала.

— Ты его любила? — задумчиво спросила Тоня.

— А не знаю, — махнула рукой Маша. — Выбил он мне все это из головы. Помню, как бегала на свидания, как хотела ему нравиться. Помню, что мне было хорошо с ним в первое время. А как именно хорошо — уже забыла. Может, ему так нравится меня мучить, что я уже не женщина. Я, как бревно, рядом с ним. Кроме страха и боли, ничего не чувствую.

Она произнесла эти слова спокойно, и так это было чудовищно, нелепо, жестоко и несправедливо, что у Тони заныли все нервы, а глаза прикипели к этой женщине — пленительной, созданной для любви и полного счастья. К этой женщине, растоптанной, как сладкий плод. Лицо Тони было совершенно спокойно, и голос не дрогнул. Но она ненавидела человека, которого никогда не видела. Константина, мужа Марии.

Она задавала вопросы о нем, Мария старательно и подробно отвечала. Тоня видела его все отчетливее, она искала уязвимые места для того, чтобы попытаться с ним поработать. Как — это техническая проблема. И она, конечно, без особого труда читала эту несложную, сумрачную и погрязшую в своем преступлении душу. Да, это упертый, жестокий тип, физиологией которого совсем не управляет мозг. Или наоборот: тусклой, неразвитой физиологией управляет именно дефектный, изломанный, извращенный мозг. Все, что у него есть для обладания такой прелестной женщиной, — это физическая сила. Он не может ее заставить себя полюбить так, как ему хотелось бы. Он сам не верит в то, что его возможно полюбить. И он делает то, что может. Он убивает жену. Убивает ее красоту и женскую суть.

Мария продолжала говорить, она была почти счастлива такой возможности — просто разделить с кем-то все, что с нею происходит. Это уже было огромной помощью в ее положении узницы деспота и вампира.