Верность месту

— Ладно, сынок, — согласилась Лия. — Ты выйдешь из-за дивана так, чтобы я тебя видела, и можешь продолжать играть.

Энди схватил бы мальчика, усадил на стул, повысил голос, чтобы напугать Тайлера и заставить повиноваться. А потом он проговорил бы с рычанием в голосе: «Научись устанавливать закон, Лия. Если сын будет вытирать о тебя ноги сейчас, у тебя возникнут настоящие проблемы, когда он станет подростком».

Лия не выдержала бы еще одной истерики, ей не хотелось снова наказывать своего малыша. Она представила себе Тайлера через десять лет, только что ставшего подростком. Все его мальчишеские эмоции будут неуклюже перетекать в тело, на котором растут волосы, мышцы. Она представила себе преувеличенные очертания его тела. Оно было размером с Энди, хрупкое, распадающееся на куски. Это было ужасно. Ей хотелось избавиться от ответственности за поведение сына, поддаться смущению, сказать всем: «Он унаследовал это от своего отца». Но еще больше, чем отпущения грехов, Лии хотелось полностью вытравить из Тайлера его отца, ей хотелось, чтобы та его половина, которая принадлежала ей, поглотила вторую половину. Чтобы Энди был стерт.

Тайлер сидел на коленях у Лии и ел блин, пока она читала ему вслух «Спокойной ночи, Луна»[98]. Когда она уложила его в постель, он положил обе руки ей на щеки, пристально посмотрел в глаза и улыбнулся. Лия задумалась о трудной для понимания неровной пульсации трудностей, которые, казалось, каким-то образом усиливали любовь, и о том, как эта любовь, усиливаясь, запутывала рациональное планирование.

— Как думаешь, сынок, ты можешь попытаться вздремнуть завтра в детском саду? — спросила она и прижалась лбом к его лбу.

— Нет, — возразил он, потершись носом о ее нос. — Никакого сна.

— Ладно, дружок.

Лии хотелось, чтобы этот момент длился долго, она хотела пропитаться сладостью своего сына, сохранить ее как защиту от всего, что было так трудно.

В вечерних новостях показали вздувшееся озеро Эстес на фоне плотины и сказали, что туннель Адамса под национальным парком Роки-Маунтин задействован на полную мощность, пока ирригационная система способна выдерживать удар непогоды, однако что будет в ближайшие дни, неизвестно. «Если дождь, как мы предполагаем, будет лить и дальше, — продолжил синоптик, — завтра может начаться серьезное наводнение в районе каньона реки Биг-Томпсон». Лия почувствовала, что страх обволок ее сердце, как облака, скрывающие вершины Скалистых гор. Элмер пытался ее предупредить. Риверсайд находился прямо на пути этого паводка вместе с ее уязвимыми водными саженцами, ее неоперившимися скопами в гнезде из веток.

* * *

На следующее утро Лия пораньше забросила Тайлера в детский сад и сразу же отправилась в Риверсайд. Она собиралась отрегулировать прохождение воды на верхнем шлюзе, проверить ее уровень и расход в канале Паршалла, справиться с ее безжалостным напором. К черту Элмера Джексона, пусть убирается со своей правотой. Полиция уже блокировала доступ к руслу реки Биг-Томпсон, следя за водой. Дождь струился ручьями по пропитанной влагой почве.

Полицейский пропустил Лию, дав ей проехать в направлении Риверсайда.

— Будьте внимательны. Шлюзы в Эстес-парке открыли час назад.

Лия почувствовала, как внутри у нее поднимается паника, как ее плечи приподнялись, а живот напрягся. Река выходила из берегов — бурлящий, безжалостный поток.

Она не смогла разглядеть скопу, подъезжая к ее гнезду, но на парковке уже стоял грузовик Элмера Джексона. Она снова посмотрела на реку и тяжело вздохнула, потеряв надежду. Прищурившись, она потратила минуту, чтобы сориентироваться, глядя сквозь пелену дождя. Ей хотелось взглянуть на Элмера, спросить, что он делает здесь в одиночестве, спросить, почему он думает, что его присутствие может хоть что-нибудь изменить. Могло ли существовать достаточное количество усилий, внимания, любви, способное защитить людей, ее проект, ее жизнь от чего-то подобного?

Затем она услышала крик, повернулась в его направлении и успела увидеть что-то похожее на взлетевшие вилы, вращающиеся в воздухе, прежде чем они опять скрылись за стеной высокой травы, росшей между ней и линией ирригационных каналов. Ступая по размякшей земле, она пробралась за сорняки и увидела, как Элмер неловко скрючился над верхней частью сороудерживающей решетки на водопропускной трубе, проходящей под грязной дорогой. Его ноги застряли в ее отверстиях и болтались прямо над высоко поднявшейся пенящейся водой.

— Господи, Элмер! — воскликнула она, бросаясь к нему. — Ты в порядке?

— Нет, черт возьми, я не в порядке, — пробормотал он, задыхаясь от усилий и боли, а потом медленно покачал головой. — Какая глупость.

Лия не могла понять, считает ли Элмер, что глупа она, задавшая дурацкий вопрос, или что глуп он, раз попался в ловушку.

Земля над водопропускной трубой была наклонной и неровной. По обе стороны решетки высились кучи разлагающихся водорослей, которые попали в канал после цветения в июле, сегодняшние водоросли лежали поверх кучи ярко-зеленой слизью.