Верну любовь. С гарантией

Наслаждаясь этим вновь обретенным миром, в котором были цвета, и звуки, и даже запахи — откуда-то отчетливо пахло цветами, и, немного повернув голову в сторону, она увидела большой букет желтых нарциссов, стоящий в литровой банке. Тела у нее как будто не было, но на всякий случай она попыталась пошевелить рукой — и пальцы ощутили шероховатость простыни, но сама рука почему-то не поднималась. Голова также не слушалась — ее свинцовую тяжесть невозможно было оторвать от подушки, поэтому Катя скосила как можно больше глаза и посмотрела на свою руку. Рука оказалась просто-напросто привязанной марлевой петлей, и к ней шла прозрачная трубка капельницы.

Больше всего она боялась, что такими трудами возвращенный мир снова начнет исчезать, — но он возвращался огромными кусками — пылинки реяли в солнечном луче, она различала голоса, аромат цветов, вот только никак не могла вспомнить, что с ней и почему она очутилась в таком положении.

В те пять минут, пока не было Натальи, она уже научилась поворачивать голову и поднимать свободную руку — ту, которая не была привязана к кровати. Когда Наталья вернулась с каким-то человеком, который оказался врачом и был почему-то не в белом, как положено, а в зеленом, приятном для глаз, она уже научилась улыбаться. Улыбался и врач, улыбалась и Наталья, у которой, несмотря на улыбку, из глаз непрерывно текли слезы, улыбался и неизвестно откуда взявшийся в палате Лысенко. Она еще плохо ориентировалась в звуках и, когда они заговорили — все разом, — никак не могла понять, нужно ли отвечать или можно пока только слушать:

— …голова сегодня не болит?

— …я так и знал…

— …мама заболела гриппом, и…

— …тошнит?

— …я с тобой сидела…

— …принес тебе сок!

— …с каждым днем будет все лучше и лучше…

Голова почему-то не болела, хотя перед глазами иногда плыли какие-то темные пятна и слегка подташнивало. Но явившийся в зеленой хирургической робе ангел, принесший благую весть, что с каждым днем ей теперь будет все лучше и лучше, оказался прав — через неделю ее уже перевели в общую палату, мама выздоровела от гриппа и сменила возле нее постоянно дежурившую Наталью, а еще через неделю она наконец смогла самостоятельно встать с кровати и дойти до окна. Март, оказывается, давным-давно остался позади, и не было за окном уже ничего черного и белого — были зеленая трава с буйно расцветшими желтыми одуванчиками, голубое небо и какая-то пичуга, деловито тащащая на обустройство гнезда где-то подобранный алый лоскуток.