Вернуть Боярство 12 (СИ)

— Эти четыре сотни мужчин и женщин — все как один представители аристократии Российской Империи! — приблизился, тем временем, к кульминации своего выступления Кайзер. — И не просто аристократии — это так называемые бояре! Даже среди своих полудиких сородичей эти выделяются особенно сильно. Своей нелепой любовью к ношению мехов, дурацких шапок и нелепых бород! Как, наверное, многим из вас известно неделю назад эти варвары сожгли на кострах полсотни наших с вами товарищей, сдавшихся в плен. Казнили, презрев все писанные и неписанные законы войны между цивилизованными людьми. Впрочем, чего ещё ожидать от этих чудовищ? Думаю, каждый из вас читал об их кровожадных обычаях. Взять хотя бы того же Аристарха Николаева-Шуйского, о чьей жестокости писали в каждой газете мира — это чудовище, тоже, кстати, в прошлом боярин, убил и принес в жертву семьдесят тысяч солдат и офицеров Японии, сдавшейся на милость победителя!

Сергей Викторович досадливо поморщился. Да, этот Аристарх, будь он неладен, подложил всем дипломатам Империи изрядную свинью этой своей выходкой — не тыкал им этим только ленивый. До сих поминают… Хотя вот с недавней казнью боярами полусотни пленников Кайзер кое-чего сознательно недоговаривал. Например тот факт, что эти полсотни чародеев, являвшиеся одной из самых крупных и сильных диверсионных групп армий Рейха, отличался в своих вылазках особой, звериной жестокостью — после них от деревень и небольших городков в тылу русских оставались лишь пепелища да жутко изуродованные трупы. Эти господа, в отличии от прочих подобных отрядов, просто упивались безнаказанной жестокостью… Потому их и казнили, как диких зверей — откровенных психопатов никто не любит и при первой же возможности стараются прикончить.

— Эти варвары с русских болот понимают только один язык — язык силы. Их невозможно образумить словами, они не внемлют голосу разума, не чтут библейских заповедей, большинство из них — грязные язычники! — грохотал над площадью голос разошедшегося Кайзера. — И потому мы будем учить, как учат дворового пса — силой и жесткостью! За каждого нашего воина, казненного этими чудовищами, я казню восемь их сородичей! За каждую пролитую каплю нашей крови они отдадут литр своей! За великий Рейх! За светлое будущее — для нас и наших детей! За победу, которая, я верю, уже близка!

Вильгельм вскинул сжатый кулак и застыл, глядя сверкающими глазами на своих подданых. Громадная иллюзия Кайзера, находящаяся прямо над его ложей, дабы зрители могли посмотреть на своего правителя, сурово взирала вниз, на копошащихся смертных.

Толпа ответила своему Кайзеру — тысячи, десятки тысяч рук взметнулись, повторяя его жест, неисчислимое множество глоток принялось вразнобой скандировать, вторя последним словам Вильгельма, и русский посол невольно поёжился. Неразборчивый, слегка глухой рёв огромной толпы нервировал чародея, так и не сумевшего за эти полтора года привыкнуть к подобным зрелищам. Харизма Вильгельма была воистину даже более грозным оружием, чем его весьма могущественная магия… Он каким-то необъяснимым для Романова образом умел общаться с такими вот массами, говорить людям то и так, что они были готовы идти убивать и умирать за его идеи — и всё это без единой капли чародейства. Маги Разума щенки в сравнении с этим человеком — ведь в отличии от них, он заставлял идти за собой добровольно…

— Спасибо, братья и сёстры! — подождав с минуту, продолжил Кайзер. — Ваша поддержка для меня бесценна! Именно вы даёте мне силы идти к нашей общей мечте! А теперь давайте приступи к тому, ради чего мы все здесь собрались… Да начнется казнь! Мы, по крайней мере, обладаем в отличии от них христианским милосердием и отправим их на суд божий самым безболезненным способом!

Закутанные в длинные, мешковатые робы с надвинутыми на лицо капюшонами, десятки магов разом, будто из ниоткуда оказались рядом с обреченными боярами. Избитые, переломанные и практически голые, опоенные антимагическими зельями и эликсирами, снижающими физическую силу до уровня обычных смертных, дать отпор были неспособны. Пусть и было очевидно, что палачи сами в лучшем случае Ученики, но этого было более чем достаточно… Тем более все пленники были скованы чарами, не позволяющими им до времени даже руку поднять.

Однако палачи в балахонах снимали эти чары прикосновением какого-то неизвестного Романову артефакта. К чести обреченных, почти все они шли на свою смерть вполне достойно. Прямые спины, расправленные плечи, суровые лица — радовать врагов, показывая им на потеху свой страх, они не собирались. Сплоховал лишь один, совсем ещё молодой парень — лет восемнадцать-девятнадцать, не больше.

Он не вырывался, не молил о пощаде равнодушных палачей — но у бедолаги отказали от страха ноги, и его конвоир попросту волочил его по полу, ухватив за длинные, растрепанные и неровные волосы. Из глаз парня катились крупные слёзы, губы дергались, будто сдерживая рыдания… К худу или к добру, но за рёвом толпы его в любом случае было не услышать.