Вернуть Боярство 15

— Спасибо, господин, — с многообещающей и торжествующей улыбкой поглядел он на Алтынай и Шапкина. — Уж я наведу здесь порядок, не сомневайтесь.

— Верю, — хмыкнул я. — Но зубы показывай чужим, а не своим. Алтынай, Сеня и остальные совершили невозможное для иных — отстояли наши земли теми скромными силами и средствами, что у них имелись. Так что их трогать не вздумай. Я ясно выражаюсь? Или ты и в их верности сомневаешься?

— Нет, — неохотно признал Петр. — В том, что они некомпетентны, я уверен, но и в верности тоже сомневаться не приходится. Однако как быть с их людьми? Если шпионы, взяточники, растратчики и прочая шушера окажется среди их подчиненных, в том числе высокопоставленных и доверенных? Я все понимаю, все мы люди и каждый может иной раз служебным положением воспользоваться или чутка приворовать, но если речь пойдет о тех, кто проштрафился всерьез? Они ведь по глупости их защищать будут.

— Будете решать эти вопросы меж собой, — пожал я плечами. — С тебя — доказательства любых подобных обвинений, а затем уж совместно будете решать, кого как наказать. Если к общему знаменателю прийти не сможете или дело будет достаточно важным, обращайтесь ко мне, я лично буду вершить суд. С этим ясно? Возражений нет?

— Нет, — с облегчением ответил Арсений. Петр и Алтынай ограничились лишь кивками.

— Теперь к следующему вопросу — что у нас по количеству населения и что это, раздери меня Боги и Демоны, за сборная солянка образовалась здесь за время моего отсутствия? Нет, поймите меня правильно — я не против, и судя по увиденному мной, весь этот кипящий котел каким-то образом уживается меж собой и даже сформировался в более-менее устойчивое общество, но… Я сегодня днем, ощупывая восприятием Николаевск, каких только аур не ощутил! Творец-Всесоздатель, да здесь же кого только нет — от некромантов и измененных людей до нелюди таких видов, о которых я даже не слышал! Я, как ни для кого уже, наверное, не секрет, пожил немало, а уж повидал и того больше, но даже так раз десять не сумел понять, кого черти носят в пределах городских стен!

— Ну, в основном к нам шли те, у кого-либо с законом проблемы, либо в человеческом обществе не слишком привечают, — заговорил незнакомый мне мужчина лет шестидесяти с аурой слабенького Мастера и тут же низко, в пол поклонился. — Меня зовут Владом Черновцовым, господин, и я присоединился к вашим вассалом не так давно.

— Влад у нас отвечал за размещение и организацию быта новых переселенцев, — пояснила Алтынай. — Он бывший заместитель мэра одного из городков, принадлежавших Винницким. Их Род почти полностью был уничтожен после начала вторжения Цинь, и Владу с семьей пришлось искать новое место жительства — остатки Рода, погрузив все пожитки на имевшиеся у них суда, во главе с Главой Рода покинули губернию, отправившись в более спокойные края. А Владу пришлось остаться — не успел к моменту бегства Рода, Винницкие бежали тайно, опасаясь гнева Павла Александровича. Так как среди нас не было никого с необходимым опытом и навыками по управлению крупными поселениями и тем более городами, он быстро занял эту нишу и очень нам помог. Даже не знаю, что бы мы без него делали бы…

— Ну рассказывай, Влад, что тут у нас за сборная чехарда, — подпер я кулаком щеку, с интересом глядя на него.

— Так уж вышло, господин Аристарх Николаевич, что… ах… а-а-а… — с легким недоумением схватился за горло чародей. А затем, миг спустя, под моим насмешливым взглядом рухнул на землю, корчась от нестерпимой, нечеловеческой боли.

— Господин!.. — вскинулась было Алтынай, но одного мимолетного взгляда хватила, что бы она умолкла.

— Так-так-так… Кто же у нас тут такой любопытный сидел, а? — поинтересовался я, не меняя позы. — Любопытный и наглый сверх всякой меры, поди ж ты…

Крик боли, исторгнутый корчащимся мужчиной, сотряс стены зала. Аура неудачливого чародея затряслась, пошла трескаться и трансформироваться, стремительно наливаясь силой — черной, злой силой. Демонической, если быть точным — вот только к Инферно эта сила не имела никакого отношения. Слуга кого-то из Демонических Богов, правда, какого именно, мне разобрать не удалось. Впрочем, оно и не удивительно — этой пакости в мироздании на любой цвет и вкус, сколько угодно, и всех своих даже они сами не упомнят, куда уж скромному мне.