Вернуть Боярство 17

Я сплел чары, в которых прописал свои желания и задумки. И накладывать всё это я тоже должен буду сам — Дух же, во-первых, должен был страховать и помогать, поправляя ошибки, если обнаружит, а во-вторых вливая ту самую силу Плана Крови, на порядки более чистую и послушную. И пусть я даже в самом худшем, самом косоруком варианте всё исполню, затратив сил не в два даже, а в три раза больше — они всё равно в плюсе. Ибо это будет даже не пятая часть того, то уйдет им… Но мне, кроме этого ритуала, ничего и не надо, а во вторых меня устраивает цена.

Дальше пришлось заставить их приносить необходимые клятвы. Проверить, кто клялся, а кто нет, мне было несложно — поклявшийся получал над головой трезубую корону из незримых черных молний. Потому после двух проверок (народ народ откровенно сачковал) я пояснил, что вижу, кто клялся, а кто нет. И если сейчас все не принесут клятвы как я сказал, цацкаться не буду и угощу хорошей порцией молний. После этого мысленным приказом заставил всех, кто принес клятву, покинуть общий строй и встать отдельно.

Они таки довели меня до ручки. Когда в третий раз количество произнесших клятву увеличилось лишь на два десятка человек, в толпе пошли смешки. Пленники гордо выпрямляли спины и с вызовом смотрели на меня — мол, и что ты сделаешь? Ведь рабочие руки тебе в любом случае нужны, да и прилюдно, практически просто так, убивать военнопленных ты не решишься… Так думали кочевники, не знавшие всех тех слухов и историй обо мне, что уже давно стали одной из любимых тем от трактиров, в которых пила низшая знать, до самых модных салонов крупнейших городом Империи.

В общем, мне бросили вызов. Сколько ещё раз, интересно, дураки будут судить обо мне по моей молодой внешности? Один Творец-Всесоздатель ведает… А ведь за эти годы я окончательно возмужал и больше не выглядел сопливым юнцом. Ну да ладно…

Я поднял открытую ладонь к небу и громко, усилив голос чарами, что бы все слышали, заявил:

— Считаете, что ваше упрямство — признак доблести? Глупцы… Проявить доблесть у вас уже был шанс — тогда, в бою. Но те из вас, у кого эта доблесть была, либо погибли в битве, либо попали в плен раненными. Их я уважаю, их я приказал вылечить и отпустить с посланием вашему народу. Здесь же — только трусы, что сбежали, как только пришлось драться не с беззащитными горожанами или бойцами-одиночками, а с равным числом врагом.

Мои слова выхвали негодующие шепотки и злые взгляды, даже раздались пара-тройка выкриков нелицеприятного содержания, разумеется из задних рядов и так, что бы не было никакой возможности обнаружить кричавшего… Никакого, если ты не маг хотя бы седьмого ранга. Я же и вовсе восьмого, мне отследить крикунов — дело одной секунды. Нужные чары сплелись автоматически — при моем уровне мастерства простая магия в целом уже плелась не осознанными действиями, а скорее желаниями. Я захотел узнать, кто кричал, подсознание взяло под козырек и сплело подходящие к случаю заклинания. Хоб — и я уже вижу, что это двое мужчин и девушка. Все в разных местах, далековато друг от друга, значит не по сговору.

— Но, как все знают, хоть на труса нельзя положиться в бою, но он обычно хотя бы благоразумен, знает своё место и достаточно ценит свою жизнь и шанс на свободу в будущем, что бы не злить того, от кого он полностью зависит. Того, чьим живым, говорящим товаром он является. Товаром, который отпускать глупо, а бесплатно кормить, поить и заботиться о них, пока они сидят в камере и бездельничают… Товар, который приносит одни убытки. Поэтому или вы принесете клятвы, или…

Всё это время поднятая к небу ладонь сжалась в кулак, с небес рухнули десятки молний. Полсотни человек, в числе которых была и памятная троица крикунов — лишь их я поразил намеренно, остальных же оставил на волю случая.

Толпа заорала и в панике начала разбегаться, но кто ж им позволит так задешево сдристнуть? Мой голос гремел громовыми раскатами, грохотал яростью десятибалльного шторма, пылал моим гневом, когда я крикнул, вкладывая на этот раз весьма могущественные чары звука в свой голос:

— СТОЯТЬ!!!

Сотни людей рухнули в грязь, оглушенные, тысячи содрогнулись, едва удержавшись на ногах… Но вся эта братия действительно замерла. А затем, вновь построившись и стараясь не вдыхать запах полусотни изжаренных молниями соплеменников и даже не глядеть в их сторону, они послушно принесли мне клятву. И в их глазах отчетливо читались две эмоции — ненависть и страх. Причем второго намного, очень намного больше, чем первого. И пока дела будут обстоять именно так, пока они будут глядеть именно с таким выражением на лице — меня всё устраивает. Это не вассалы, не подданные, даже банально не мои крепостные и холопы, о которых я хочешь-нехочешь, а хоть как-то заботиться обязан. Они пленники из штурмовавшей мой город армии, и пусть радуются, что я посчитал более практичным использовать их не в качестве подношения Маргатону.