Вернуть Боярство 4

Целители же ниже рангом, даже Ахимаги, были неспособны оказать им значительной помощи, и потому ему и его соратникам приходилось практически спускать на ветер зелья на сотни миллионов рублей ради того, что бы поскорее залатать полученные травмы. Война, к сожалению, все ещё не была закончена…

— Мы серьёзно недооценили угрозу, исходящую от рогачей, — мрачно заметил Тойво Валге. — На этот раз пришлые отличаются от всех тех, кто приходил из Разлома прежде. Одолеть своими силами и окончательно сбросить их обратно в бездну Разлома, как мы делали это прежде, не выйдет. Либо Император придет к нам на помощь, либо мы окончательно выдохнемся в этой войне, и после нашей победы нас потеснят сторонники Петербурга. Слишком долго придется восстанавливать силы…

— Это если мы вообще сумеем одержать победу, — откликнулся Илларион Белорецкий. — Господа, давайте смотреть правде в глаза — ещё одна, максимум две подобных победы, и мы останемся без штанов.

— А как же «С нами Бог, так кто же устоит против нас?!» — ядовито поинтересовался ещё один из присутствующих. — Херувимы с маленькими писюнами и здоровенными арфами, вроде как, должны были сойти с небес и одним движением священного мизинца прикончить всех врагов! Во всяком случае, в чем-то подобном вы нас уверяли в начале кампании. Где же Воинство Господне, которое должно было принести нам победу?

Облаченный в длинную черную рясу простого монаха, с незамысловатым, затертым от многочисленных прикосновений крупном деревянном кресте на груди отец Илларион, один из Магов Заклятий Русской Православной Церкви, был человеком сильно отличающимся от принятого стереотипа в отношении высокопоставленных священнослужителей.

Был он болезненно худ, обладал весьма куцей бороденкой и невыразительными серо-зелеными глазами, тонкими, не слишком красивыми губами и резко со всем этим контрастирующим крупным носом, делающим его похожим на хищного, голодного ворона, готового в любой миг вцепиться в добычу. И впечатление это было недалеко от истины — сей святой отец, недолюбливаемый нынешним Патриархом и его ближним окружением, относился к категории святых отцов, искренне полагавших, что святое слово в купе с крепким кулаком куда эффективнее вразумляет заблудших на путь истинный, нежели кротость, смирение и тоже доброе слово, но без кулака.

Однако при всем при этом святой отец имел репутацию редкой честности человека, которого немалая часть священнослужителей и прихожан Церкви полагала если и не святым, то близким к становлению им человеком. И не зря — в свою бытность мирянином данный чародей носил фамилию Шуйский и имел все возможности стать Главой данного Рода по праву старшинства, будучи старшим братом Николая и Леонида. Причем разница в возрасте была воистину солидной — первенец предыдущего Главы, он был на полвека старше братьев и родился от предыдущего брака их общего отца.

Однако, истово уверовав после некоего судьбоносного для себя момента, ушел в ряды церковников и посвятил себя служению господу. И снискал там немалую славу и поддержку несмотря на то, что выходцев из боярства, которое вообще-то признавало равно и старых богов, и Христа, очень не любили в этой среде.

— А вы, граф, как я погляжу, уже вовсю жалеете о том, что решили покинуть тёплое и сытное местечко под рукой Императора? Тоскуете по оставшемуся в столице особняку и наложницам, с которыми устраивали свои сатанинские оргии, и уже ищете себе оправдание, что бы вернуться к государю с повинной? — отпарировал отец Илларион.

Его оппонентом в данном споре являлся Всеволод Петрович Патрушев — самый могущественный чернокнижник в Российской Империи и единственный, кто достиг ранга Мага Заклятий среди этой братии — в Империи, а не в мире, разумеется. Чернокнижники его уровня попадались в Османской Империи и Европе, где они были обласканы властью и приближены к тронам тамошних владык.

Замечание попало не в бровь, а в глаз — приготовившийся выдать в ответ на это заявление ядовитую и колкую тираду чернокнижник ощутил внимательный, лишенный малейшего намека на шутку взгляд Второго Императора, что до сих пор молча прихлебывал из своего кубка.

И несмотря на то, что в магическом фоне не произошло ни малейших изменений, а сам Павел Александрович получил повреждений больше любого из присутствующих, вольнолюбивый и нахальный чародей ощутил, как его горла слегка коснулась ледяная длань близкой опасности. Как-то внезапно сиятельный граф Патрушев вспомнил, что вообще-то, несмотря на равные на бумаги ранги, именно Второй Император считается самым могущественным боевым магом Российской Империи… Да что там — одним из сильнейших на планете. Как минимум, в первой тройке он точно был…

А вот сам граф среди присутствующих был слабейшим. Не потому, что бездарь или слабак — просто тройка сидящих рядом магов была из первой десятки сильнейших чародеев Империи. Да что там говорить — тот же Тойво Валге в одиночку раздавил бы его. Не легко, с трудом и в тяжелой схватке — но шансов на победу даже с ним у темного мага совсем не имелось.