Вернуть Боярство 7 (СИ)

Магов Заклятий данной направленности меньше всех. Да и вообще — начиная с пятого ранга этих волшебников становится крайне мало в сравнении с прочими. Так что не понять, кем является наш собеседник было сложно — в губернии таких как он было лишь трое, а герб на одежде принадлежал Роду Лещинских.

— Михаил Павлович, если не ошибаюсь? — слегка поклонился я. — Для меня честь познакомиться с вами.

— Ну что вы, молодой человек, право слово, о какой чести может идти речь? — отмахнулся целитель. — Наоборот, это мне следует гордиться, что моё имя знает столь талантливый человек, как вы… Девятнадцать лет и ранг Младшего Магистра — должно быть, Шуйские сейчас локти кусают от досады, что упустили самого, пожалуй, быстрорастущего мага за семь или восемь веков… Даже ваш батюшка, уж на что был гений из гениев, и тот взял пятый ранг лишь в двадцать три.

Что ж, с расшаркиваниями покончено, можно и о деле поговорить. Не просто ж так он ко мне подошел, верно? Наверняка его что-то интересует, осталось только надеяться, что он из тех, кто относительно прямо выражает свои мысли. Никакого желания общаться с кем-либо из присутствующих у меня сейчас не было, хотелось спокойно переварить и обдумать всё услышанное, но и оскорбить одного из сильнейших целителей в губернии по такому пустяку было бы идиотизмом. Послушаем старика, с меня не убудет.

— Я случайно услышал вопрос вашего друга, — продолжил он. — И хотел бы на него ответить, если вам конечно будет интересно слушать старческое ворчание малознакомого человека. Вы не против?

— О, я бы с охотой послушал и сам, — улыбнулся я. — Вдруг я и сам что-то упустил или понял неправильно? Разъяснения более опытного и искушенного в подобных вещах человека никогда не будут лишними.

— Как жаль, что молодёжь в наше время редко бывает столь же рассудительна, как вы, — вздохнул чародей. — Итак, что за нюансы заключенного господином генерал-губернатором мира, которые делают его опаснее самой войны? Первое — нолдийцы даже не люди, и не следует об этом забывать. Мы мало что знаем об их культуре, истории и истинных ценностях, а потому сложно предугадать, что у них на уме и чем может аукнуться принятие их в число подданых Империи. Конечно, Павел Александрович понимает это лучше всех, и наверняка подстраховался, однако быть до конца уверенным в подобных вопросах невозможно. Это первый по очевидности, но один из последних по важности нюансов.

Помолчав, он телекинезом пролевитировал к себе одну из стопок.

— Ваше здоровье, господа! — опрокинул он её одним махом. — Второе — при всем уважении, питаемом мною в адрес нашего генерал-губернатора, он не обладает правами и полномочиями, что позволили бы ему принять решение о передаче земель Империи и принятие в наше подданство целый народ. Даже самому Императору, по хорошему, стоило бы вынести подобный вопрос на рассмотрение Малого Императорского Совета, в который входят самые знатные и могущественные фамилии государства. Такие, как Бестужевы, Шуйские, и прочие — все те, кто имеет в своих семьях чародеев восьмого ранга, обладает большими личными армиями и значительными даже в рамках государства капиталами и землями. Не то, что бы это было обязательно для государя, но в таких делах прежние государи старались учитывать мнение высшей аристократии… В данном же случае ни Император, ни тем более Малый Совет не то, что не давали своего согласия, но даже не были поставлены в известность. Иначе сегодня здесь были бы представители и Его Величества, и Совета. Что из этого выйдет и какова будет их реакция, предсказать сложно, но едва ли они будут рады.

Ну, тут я был с ним согласен лишь отчасти. Император не был абсолютным монархом, его власть имела свои ограничения — но в подобных вопросах он был волен сам принимать решения. А уж Малый Совет и вовсе был одной из самых малоэффективных организаций, и сделал его таковым именно Род Романовых. Причем вполне целенаправленно…

Возник Совет как раз после боярского бунта, едва не расколовшего Империю. И был он прямым проводником их воли, пусть формально в него могли входить любые аристократические семейства — таково было условие, при котором Император Пётр Великий согласился признать и наделить полномочиями данную организацию. Иначе война вполне могла продолжиться, ибо зарвавшиеся обладатели высоких меховых шапок и княжеских венцов попросту навязывали бы свою волю правителю по всем вопросам…

В целом, Кровавый Октябрь, показавший силу старой аристократии, был войной в одну калитку, однако загонять в угол правителя государства и заставлять его драться до последнего было весьма чревато — кто бы ни победил в конечном итоге, оставшегося сожрали бы соседи. Тогда Россия ещё не была однозначно самым могущественным в военном отношении государством на планете, да и вообще едва дотягивала до статуса одной из ведущих мировых держав, так что подобный исход следовало считать скорее гарантированным, чем вероятным.