Вернуть его кольцо

Блеск в его глазах подсказал Изабель, что Константин, как и она, думает сейчас о той страсти, которая полыхала между ними, когда он ее целовал. Он мог легко затащить ее в постель вчера вечером, со смущением подумала она, вспоминая, с каким жаром отвечала ему. Но он отказался от того, что она ему так открыто предлагала. Поэтому ее удивили его слова:

– Сегодня мне надо лететь в Нью-Йорк. Я бы отменил все встречи, но там есть проблема, которая требует моего личного присутствия. Я хочу, чтобы ты полетела со мной. Твой преследователь все еще на свободе, и пока его не найдут, тебе, я думаю, не стоит оставаться одной.

Он присел на край кровати, и это заставило сердце Изабель забиться сильнее. Он, судя по всему, уже принял душ, и отчетливый запах его пряного лосьона щекотал ее ноздри.

– Но я хочу, чтобы ты поехала со мной в Нью-Йорк, не только из соображений безопасности. Как насчет того, чтобы начать все сначала, Изабелла?

Его сексуальная улыбка практически лишила Изабель воли. Ей отчаянно хотелось согласиться на его предложение. Но она чувствовала, что он чего-то недоговаривает, и это остудило ее пыл.

– Зачем? – спросила она холодно.

Константина ее вопрос застал врасплох. До него вдруг дошло, что эта новая, более уверенная в себе Изабель больше не одурманена его шармом, как это было, когда он женился на ней.

– Я признаю, что большинство проблем, которые привели к нашему разрыву, возникли из-за моего нежелания говорить о моих чувствах, особенно о том, что касалось нашей дочери. Когда я был ребенком, мне не позволяли демонстрировать свои эмоции, и эта привычка так и осталась со мной во взрослой жизни, – сказал он угрюмо.

– Но твое отношение ко мне поменялось еще до того, как я потеряла ребенка. После того, как мы приехали в Каза-Селесте, ты вдруг превратился совсем в другого человека, не в того, за кого я вышла замуж.

Она вспомнила изысканную виллу на берегу озера Альбано. Каза-Селесте была родовым поместьем семьи Де Северино уже четыре сотни лет, но Константин предпочитал жить в современном пентхаусе в центре Рима или в Лондоне, в своем доме на Гросвенор-сквер.

Когда Изабель впервые приехала туда, она была поражена элегантным фасадом виллы, бесконечным количеством спален и ванных комнат, залов для приема гостей, роскошными стенами и потолками, покрытыми фресками.

В холле, отделанном деревянными панелями, висели портреты родовитых предков Константина, и Изабель вдруг поняла, что ребенок, которого она вынашивает, будет следующим представителем благородного семейства Де Северино. Глядя на высокомерные лица итальянских дворян, она чувствовала себя не в своей тарелке. Она решила, что Константин втайне разочарован тем, что мать его наследника была всего лишь дочерью шахтера, хоть и не говорит ей об этом.

– Когда мы приехали в Каза-Селесте, у меня было такое ощущение, что ты считаешь наш брак ошибкой. Я чувствовала, что ты стыдишься меня, – напряженно сказала она.

Он выглядел искренне изумленным:

– Полнейшая чушь.

– Разве? Тогда объясни, почему именно там ты отдалился от меня? Константин нахмурился:

– Ничего не изменилось. Тебе все показалось.

– Ты спал в другой спальне. В противоположном конце дома.

– Я перебрался в другую комнату из-за того, что ты чувствовала себя некомфортно во время беременности и тебе было жарко, когда мы были в постели вместе.

Изабель это ни капли не убедило, особенно когда она вспомнила, как хорошо работали кондиционеры на вилле. Единственной причиной, которая приходила ей в голову, была ее беременность – видимо, она казалась Константину непривлекательной с округлившимся животом. Ей, наоборот, нравилось наблюдать за тем, как меняется ее тело, но когда она положила руку Константина себе на живот, чтобы он смог почувствовать, как двигается их ребенок, он напрягся и быстро отошел от нее.

Она удивилась, потому что всего за несколько дней до их отъезда в Италию он сопровождал ее на второе ультразвуковое исследование, и его жесткие черты смягчились, когда он увидел изображение их дочки на экране. Арианна прекрасно развивалась и выглядела совершенно здоровой. Ее маленькое сердечко ритмично билось. Не было никаких причин предполагать, что беременность прервется, не было ни одного указания на те ужасные события, что случились буквально через несколько дней после того, как они с Константином приехали в Каза-Селесте.

– Ты начал вести себя странно, – продолжала она гнуть свою линию. – Тебя мучили кошмары. Я слышала, как ты кричишь по ночам.

– Я помню, что вино, которое я пил за ужином в день приезда, имело какой-то странный привкус. Подозреваю, что оно испортилось, и это повлияло на мой сон.

– Нет. Кошмары тебе снились и в другие ночи. Ты так ужасно кричал – как животное, которому очень больно. Должно быть, тебе снилось что-то очень страшное.

– Но как ты могла услышать меня? Моя комната была очень далеко от твоей, а стены на вилле слишком толстые, чтобы пропускать какие-то звуки, тем более так далеко.