Вернуть глаза

Все пятеро сидели в закрытом ‹уазике›. Вокруг бегало десятка полтора псов. Они рычали, лаяли, скалили зубы, повизгивали, припадая на передние лапы, делали угрожающие наскоки, но вплотную к машине не подходили. За холмами мусора явственно слышалось завывание и тявканье. Сюда спешили другие собаки. С каждой минутой их становилось больше.

К изумлению и ужасу охотников, ожидаемая беззаботная стрельба по ‹движущимся мишеням› внезапно превратилась в нечто противоположное, лишенное всякой логики: дичь начала травлю охотников.

– Надо уезжать, – сказал Федорчук.

– Сматываться надо, пока не поздно, – поддакнул Семен, поглаживая укушенную руку.

Петр Иванович промолчал: он еще не успел опомниться от происшедшего. Шофер привычно смотрел на начальника: как он? А Смирнов думал о… престиже охотобщества, которое он представлял. Отступить перед собаками?!

– Ни в коем случае! – Смирнов строго оглядел сидевших в машине. – Вы кто – охотники или кисейные барышни?

– Что вы предлагаете? – спросил председатель сельсовета.

– Открыть форточки в дверцах и начать прицельную стрельбу по собакам. В первую очередь по глазам.

– И в раскрытую пасть, – добавил Петр Иванович: он тоже склонялся к мысли, что раньше времени бежать не стоит.

– А может, лучше не злить их? – Семен с опаской поглядывал на бегавших вокруг автомобиля собак.

– Эх, Семен, Семен… – Павел Николаевич укоризненно покачал головой. – От одного укуса голову потерял.

– Ничего я не терял, – угрюмо буркнул Наливайко. – Только это не простые одичавшие дворняжки. Их пули не берут!

– Берут! Вон Петро подстрелил одну, – продолжал убеждать Смирнов. Сердито нахмурил брови. – Короче: ружья в форточки, мужики!

Он первым просунул ствол наружу. Петр Иванович сделал то же самое. Семен немного помедлил, но команду выполнил. Приготовил оружие и шофер. Только Федорчук сидел неподвижно.

– А вы? – посмотрел на него Смирнов.

– Мне некуда – форточек только четыре, – пояснил тот и с сомнением произнес: – Может, лучше вызвать ученых? Уж больно все странно и непонятно!

– Чепуха! – отрезал Смирнов. – Ладно, будете прикрывать тент, если запрыгнут. А с учеными мы потом как-нибудь разберемся. – Взвел курок, прицелился, выбрав крупного пса.

– Огонь!

Выстрелы гремели беспрерывно. Сизый дым заполнил кабину ‹уазика›. Охотники чихали, кашляли, ругались. Торопливо перезаряжали ружья, целились и снова стреляли. Азарт захватил людей.

Собаки подпрыгивали, падали, визжали, крутились по земле, хватая зубами пораненные места. Несколько штук лежали не шевелясь. Вдруг, словно по команде, собаки дружно, со всех сторон, кинулись на автомобиль. Мощные клыки впились в колеса. Треск, шипенье. С покрышками и камерами было покончено в одну минуту. Машина сразу осела, накренилась. Три пса вскочили на капот, зацарапали когтями по лобовым стеклам. Другие рвали клыками брезентовый тент.

Стрелять стало невозможно. Охотники побросали ружья, достали ножи и начали полосовать собачьи морды, просовывавшиеся сквозь разрывы тента. Несколько псов забрались на крышу. Брезент угрожающе провис, захрустел под их тяжестью. Охотники подняли стволы ружей, ударили картечью в упор, по животам. Две собаки плюхнулись на землю. Остальные спрыгнули. Тут же новые смельчаки заскочили на тент, начали рвать его зубами.

Три собаки на капоте, убедившись, что клыки лишь скользят по гладкой поверхности стекла, принялись кидаться на него всем телом, пытаясь расколоть. Скользкий металл уходил из-под лап. Псы кувыркались, слетали вниз, но вновь упрямо забирались на капот и бросались грудью в стекло.

Охотники с ужасом посматривали на эти попытки.

– Заводи! – не своим голосом закричал Смирнов.

– Поздно! – обозлился перепуганный шофер. – На чем я поеду?! От покрышек одни клочья остались!

– Заводи, черт тебя побрал! – рассвирепел Павел Николаевич. – На дисках поедешь!

Натужно зарычал мотор. Машина дернулась. Собаки прекратили штурм, отскочили, забегали вокруг.

– Давай, родной! – взмолился Смирнов. – Видишь: движущийся автомобиль их пугает.

Машину затрясло, как в лихорадке. Мотор взвыл на самых высоких нотах, даже зазвенел. ‹Уазик› медленно прополз между мусорными кучами, покачиваясь на неровностях почвы. С полсотни разъяренных псов бегали рядом, по-прежнему не решаясь напасть.

– Капут кольцам и поршням, – сказал шофер, выдавливая до отказа педаль акселератора.

– Черт с ними, с железками, – пробурчал Павел Николаевич. – Достанем! Лишь бы самим отсюда выбраться.

Машина продолжала ползти, то замедляя, то ускоряя ход, соответственно бросая охотников то в жар, то в холод. И вдруг – стала. Мотор отчаянно загудел, что-то а нем затрещало, захрустело, и он смолк. Шофер нажал кнопку. Стартер смачно хрустнул, щелкнул и тоже смолк.

– Конец движку, – Шофер вздохнул.

– Нет, Коля, – поправил его Смирнов. – Это нам конец.

‹Уазик› сотрясало от ударов собачьих тел. Разноцветная шевелящаяся куча полностью накрыла машину. В сторонке крутились маленькие группки псов: рвали на куски убитых сородичей.