Вернуть или вернуться?

Из станичников пережили голод тридцатых годов меньше половины. Даже если родители шли в колхоз, то кормили обедом только того, кто работал. Детям и старикам, сидевшим дома, еды не полагалось. Иногда детям вешали на шею маленький узелок с зерном. Под рубахой его не было видно, а ребёнок мог в течение дня как птичка поклёвывать эти крохи еды. Секретом для комсомольцев это не стало. Вскоре начали обшаривать детей, срывая узелки. И никакие мольбы и плач не действовали. В советские времена это было заменено красивой фразой о перегибах на местах. Из бабушкиной большой семьи выжили только три сестры. Казаков в станице совсем не осталось. Кто-то погиб в Гражданскую войну, кого-то расстреляли позже.

Потому сейчас я работал и прогрессорствовал в этой реальности, чтобы в будущем подобных перегибов не было. Как и самих колхозов…

В Петербурге было прохладно и дождливо. Володька своей загорелой и цветущей моськой резко выделялся на фоне горожан. Николай Васильевич недовольно скривился при виде «плебейского» цвета лица у сына. Так, нужно заняться витаминами и конкретно витамином D. Вере, конечно, дел и без этого хватает, но пусть не синтезирует, а только доступно опишет метод. Давно пора просвещать народ, что пудра и зонтик от солнца не самые полезные вещи в нашем климате. Император, например, игнорирует любые козырьки, даже у моряков ввёл моду на бескозырки. Ходит – «лицом загорает». А профессор увидел смуглого сына и скривился.

Долго беседовать мне было некогда. Пообещал, что зайду в ближайшие дни, и поспешил к Серёге. Багаж уже доставили без меня. У Серёги был полный аврал – шёл монтаж оборудования кузнечного цеха, что-то ещё делалось. Он упомянул только о проблеме с собственным магазином на территории.

– Пришлось пекарню строить, – пожаловался Серёга. – Хотел как лучше, а получилось всё через одно место. Устин твоё зерно на мельницу отвозил, потом в магазине продавал муку. Как я и приказывал, цены не завышал. Так эти работяги быстро смекнули, всё выгребли и перепродали. А потом им самим пришлось втридорога покупать хлеб за пределами завода.

– Вот поставишь пекарню, а не начнут ли они хлебом торговать? – усомнился я в разумности идеи.

– Не… теперь хлеб только для столовой будет. Обеды сделаю бесплатными. Овощи пойдут по той цене, что и на рынке в городе. Больше ничего в магазине не станем продавать.

Так что проблем и у Серёги хватало.

Я быстро пересказал новости. Обсудили нашего «киллера». В письмах я намёками сообщил Серёге, как один наш хороший знакомый, бросив все дела, тайком приехал в Петербург, а затем хорошее ружьё в Неве утопил.

– Что сделано, то сделано, – резюмировал Сергей. – Теперь будем плясать от того, что есть… У нас появились неплохие завязки среди медиков.

С господами Афанасьевым и Романовским я встретился через день. С Афанасьевым мы подробно обсудили черновик моей статьи. Он очень удивился, что такое могло прийти в голову провинциальному промышленнику. Пообещал подтвердить или опровергнуть мои наблюдения по поводу никотина более тщательными исследованиями.

Романовский был менее сдержан в эмоциях. Только что по потолку не бегал от восторга. Рвался сам поехать в Екатеринодар. То готов был бросить всё и принять участие в исследовании препарата, то, напротив, требовал телеграфировать и вызвать близнецов с Верой Степановной в Петербург. Еле угомонил его, напомнив, что случилось, когда народ распробовал стрептоцид. А тут ещё круче. Сейчас никто в мире не лечит туберкулёз. Приостанавливают, заглушают, но не излечивают до конца. Лучше пока придержать изобретение препарата в секрете. Насчёт последнего я повторил несколько раз. Мы и сами молчали бы до последнего, но нам нужен свидетель того, что исследования велись «долго и кропотливо». Уверен, в научных кругах слух всё равно пройдёт. С господином Романовским договорились, что первую пробную партию лекарства ему пришлют для исследований. Угу. Бежим и спотыкаемся. Как только получим патент на руки, так всегда пожалуйста, а это не раньше зимы. А в Европе и Америке ещё позже.

С Серёгой я обсудил ближайшие события – те, что мы могли ещё использовать из своих файлов. О будущем императорской семьи уже ничего нельзя предсказать. Михаил объявлен наследником. Но это только потому, что у Георгия уже обнаружен туберкулёз. Как и что случится, если средний царский сын излечится, оставалось только гадать.

Ещё я узнал новость, что, оказывается, Вера Степановна оформила привилегию на изониазид не на себя, а на близнецов и меня. Кажется, первый опыт «раздачи пряников» она учла. То, что я никаким боком к этому препарату не причастен, роли не играло. Придётся съездить в Крымскую. Хотя бы для вида позаглядывать в микроскоп и вникнуть в тему. А то спросит кто, а я совсем нуб.

Вера Степановна тоже так считала. Стоило мне вернуться в Екатеринодар, как она потребовала, чтобы я приехал в Крымскую. А мне и самому давно хотелось посмотреть, что там наворотили.