Напрягает месторасположение транспортного средства. Потому что стоит оно у избы деда Иванко.
А если взять в расчет, что старику недавно стукнуло девяносто лет, и из дома на улицу он уже больше года не выходит, потому как слаб стал, и ноги не держат, то внедорожник никак ему принадлежать не может.
Родственники?
Но про них никто никогда слыхом не слыхивал. А Львовна бы знала наверняка. Эта женщина, чуть старше пятидесяти лет, живущая в начале деревни, больше двух лет присматривает за стариком по собственному желанию. Кстати, у ее мужа тоже есть автомобиль, вот только микроавтобус.
Выпрямляюсь, отряхивая подол от нескольких ворсинок Мурки, и не спешу двигаться вперед.
Отчего-то припаркованная в непривычном месте машина изначально внушает недоверие и подозрение о грядущих неприятностях.
Почему так? Я не знаю, поскольку все эти годы жила тихо и мирно, не привлекая внимания.
Слегка прищуриваюсь, чтобы слепящее солнце не мешало зрению, и отмечаю еще один странный момент. А именно цвет кузова. Темно-вишневый. И то, что внедорожник полностью заляпан грязью.
Всё так, как описывала в магазине Пална.
Делюсь с волчицей информацией.
Точнее не могу разобрать. Все окна затонированы, и стёкла полностью подняты. Хотя, казалось бы, на улице тепло, и можно дать свежему воздуху доступ в салон.
Настораживается Золотинка, моя темно-бурая красавица-волчица.
Интересно, что я свою вторую сущность ни разу не видела, но прекрасно представляю, как она могла бы выглядеть, будь возможность перевоплотиться.
Отвечаю беззвучно, едва шевеля губами.
Задаю тут же вопрос, потому что, оставаясь всю жизнь одна, привыкла советоваться по любому поводу со своей малышкой.
Подсказывает она вариант.
Бросаю короткий взгляд на наручные часы.
Сжимаю кулачки и делаю глубокий вдох, а затем медленный выдох.
Командует волчья сущность, и я делаю первый робкий шаг, а потом более уверенный второй.
— Хорошего вечера, Анила, — раздается из-за спины сочный мужской баритон, заставляющий не только вздрогнуть всем телом, но и слегка подпрыгнуть, схватившись за сердце.
Ох!
Луна-матушка, да у меня, как у зайца, сердце в пятки за секунду сбегает, а Золотинка глаза лапой прикрывает, опуская мордочку вниз.
Вот тебе и оборотень — высшее существо, которое все видит, слышит и унюхивает.
Смех, да и только.
Фух, выдыхаю страх и оборачиваюсь, натягивая широкую улыбку, потому что через мгновение, когда мозг и обоняние оживают и включаются в работу, я узнаю в говорящем своего соседа из самого крайнего дома.
— Здравствуйте, Лишер.
— С работы? — уточняет мужчина и показывает рукой в направлении наших жилищ, предлагая продолжить движение.
— Верно, — киваю и ликую в душе, потому что у меня очень удачно появляется провожатый. — Вы тоже?
— Совершенно верно.
Двести метров до дома проходим, не торопясь, обсуждая погоду и сына соседа, учащегося в старших классах. И так увлекаемся, что я на время забываю, как боялась машины, напротив которой мы теперь останавливаемся.
— Не переживайте, Лишер, у Кирка всё будет хорошо, я уверена, — киваю напоследок, отворяю калитку и захожу во двор.
Сосед благодарит и, махнув на прощание рукой, уходит дальше по улице, я же, бросив мимолетный взгляд в сторону внедорожника, запираю проход на замок и быстрым шагом направляюсь к крыльцу.
Повезло.
Мигает неоновой лампочкой радостная мысль в голове.
Но сердце не перестает заполошно биться, потому что спину всё время, пока я не оказываюсь за крепкой дубовой дверью собственного дома, прожигает тяжелый и неприятный взгляд.
Уверенность, что ничего доброго в нем нет, заставляет передернуться и на секунду прикрыть глаза.
Глава 3
— Альфа, мы вернулись, — после короткого стука и разрешения войти выдает Шико, один из тех парней, кого я отправлял в Темный Лаг, поселок на южной границе северо-западного предела, с надеждой найти хоть какие-нибудь зацепки.
Две недели назад оттуда пришла информация, что на нашей территории появились чужаки, всячески транслирующие, что они обычные мирные жители. Агрессии не проявляли, вели себя спокойно, тихо, аккуратно.
И всё же немного подозрительно для простых переселенцев.
Вразумительного о себе рассказывали мало, больше отмалчивались. Были без женщин и детей, без багажа. И только одни мужчины, причем, в самом расцвете лет и с военной выправкой, о чем жители сообразили позднее.